– Где находится место выпаса лошадей горожан и солдат?
– Вон на той стороне, за долиной реки Шура-Озень, находится поле Гирей-авлак. Там по правую сторону пасутся табуны войсковые, по левую – жителей города, – объяснил один из мальчиков.
– А зачем тебе это нужно знать, может быть, ты хочешь угнать коня? – спросил второй.
– Мне нужно собрать тёплого конского навоза, чтобы полечить больную ногу, – пояснил Салих.
– Так ты пойди лучше к кузнице, там немало лошадей, целый мешок можешь набрать.
– Правду говоришь, а я не подумал об этом. Зачем бегать за табуном? А где кузница?
– На улице за базаром.
Салих пошёл, завернул за угол, постоял немного и пошёл обратно. Пройдя переулок, вышел за город. Долину между северо-западными казармами и городом пересекала дорога, идущая от Халимбек-аула в горы. Левее от казарм высилась скала, обращённая гигантским козырьком к долине. На вершине скалы и возле казарм стояли часовые. Противоположный берег Шура-Озень был намного ниже и ровнее. На зелёных лужайках между небольших зарослей кустарника Салих заметил пасущихся лошадей. Неторопливо, опираясь на посох, сильно прихрамывая, спустился он в долину, сняв чарыки, перешёл реку вброд и пошёл по тропе к Халимбек-аулу. Он внимательно разглядывал каждую лошадь вороной масти, но в этом табуне не было ни одного коня, породистого, стройного, красивого, как Кегер. Мало ли что могло произойти за эти два года? Конь мог измениться. Подумав об этом, Салих зашёл за кусты, остановился, сунул указательный палец с мизинцем в рот, напряг язык и свистнул. Ни одно из животных не подняло головы.
Салих прошел дальше, забрался на небольшой холм, огляделся вокруг. Слабая надежда вновь затеплилась в его душе, когда он заметил ниже, недалеко от халим-бекаульских садов, второй табун.
Салих похромал в ту сторону. На значительном расстоянии от табуна он замедлил шаг, но не остановился даже тогда, когда ему показалось, что среди нескольких кобылиц с жеребятами мелькнула грациозно изогнутая шея, которую не спутаешь ни с какой другой.
Сердце Салиха сильно застучало. Он торопился подойти поближе к садам. Когда достиг тени раскидистого тутового дерева, остановился, опустился на землю, лёг на живот. Сдвинув папаху на глаза, Салих лежал, не отрывая глаз от прекрасного животного. Конь, продолжая щипать траву, отошёл от кобылиц к обрывистому невысокому берегу.
– Кегер, не забыл ли ты меня? Может, солдат, слуга нового хозяина, лучше ухаживает за тобой? – шептал Салих, не веря своим глазам. Он вновь свистнул, только тихо.
Но тонкий слух коня, видимо, уловил знакомый звук. Конь вздрогнул, выпрямился и, высоко подняв голову, стал втягивать воздух с той стороны, откуда донёсся свист.
Салих не шевелился.
Конь постоял в настороженной позе с минуту, повернул голову, как бы недоумевая, и вновь принялся за траву. Но теперь чувствовалось, что он обеспокоен. Пощипывая зелень, Кегер часто поднимал голову и поглядывал по сторонам.
Несколько часов с удовольствием провалялся Салих на мягкой душистой траве в ожидании вечера. И всё же он беспокоился: кони могли понадобиться, и Кегер в том числе.
Когда стали сгущаться сумерки, Салих поднялся, обошёл сад, отыскал тропу, по которой можно было выйти на дорогу. Затем вернулся к тутовнику. Его охватило волнение, когда он не смог сразу отыскать взглядом коня. Салих свистнул. Кегер, услышав свист, громко заржал в ответ и, отделившись от табуна, поскакал.
