– Здравствуй, Маша, – произнес Митька хрипловато. – Решил вот встретиться, – не стал он хитрить.
– Здравствуй, – тихо произнесла она, вглядываясь в его лицо. – Откуда ты?
– Матери здесь помогаю. – Митька присел на корточки и протянул малышу руку. – Ну, здравствуй, сынок. Я твой папа Дима.
Тот вскинул голову и глянул на мать.
Она молчала в явной растерянности.
– Мой папа умер, – выдал малыш с вызовом в голосе.
У Митьки дрогнуло сердце.
– Так то был не родной тебе папа, не настоящий, а я родной?
В глазах малыша что-то мелькнуло, не то всплески сомнения, ни то мгновения радости. Он снова посмотрел на мать, ожидая ее слов. Но Маша молчала, все еще находясь в замешательстве.
– Не вру я тебе, сынок. – Голос у Митьки осекся, и такая душевная боль обозначилась в его долгом взгляде, что мальчик, видимо, интуитивно уловив кровную связь с ним, кинулся Митьке на шею.
– Папа! Папа! Ты где так долго был?! – выкрикнул он, прижимаясь к отцу в плотном объятии.
Митька даже почувствовал, как напряглось тело малыша, и ощутил на своем лице слезы – не то свои, не то сына. Мельком он заметил крупную слезу, катившуюся по щеке у Маши, и с силой проговорил:
– Теперь я от вас никуда не уеду…
1
На дороге лежали длинные тени от тополей и акаций, и она была полосатой, похожей на поваленный забор. Улицы к концу дня густо наполнились пешеходами и транспортом, и в такой сутолоке да неровном освещении нужен был глаз да глаз.
Володька ехал тише обычного, с предельным вниманием. Рядом с ним сидел Бурукин, а на заднем сиденье – Фолин. Директор нередко подвозил после работы кого-нибудь из фабричного руководства, но начальник транспортного цеха такой благосклонностью не пользовался. Володька подумал об этом вскользь и не стал ломать голову: у него были более приятные думки – вчера Лена пригласила его в гости. Он знал, что родители Лены – музыканты симфонического оркестра, в субботу уйдут на концерт, и они будут вдвоем…
– Вот здесь я сегодня и прогуляюсь. – Бурукин сделал жест рукой. – А Сергея Ивановича ты отвези домой…
В последнее время отношения у Володьки с шефом стали более официальными, то ли причиной тому был разговор Бурукина с Митькой, то ли ему не нравились дружеские отношения у Володьки с Леной.
– А вам куда? – спросил Володька у Фолина, как только Бурукин захлопнул дверцу.
– За вокзал, там покажу. – Фолин не стал пересаживаться вперед, только подвинулся на середину сиденья.
Машина покатилась в плотном автомобильном потоке.
– Работа нравится? – вдруг заговорил Фолин, до этого молчавший.
– Работа, как работа, – уклонился Володька от прямого ответа, – не хуже других.
Фолин хихикнул.
– А ты, я вижу, парень не промах. Тут за этой Леночкой Волковой многие увивались, и безуспешно, а у тебя вроде все на мази. Видел вас как-то в городе рука об руку, и на работе частенько воркуете.
– А что, это запрещено? – не понял Володька, куда он клонит.
– Да нет, только ты знаешь, что шеф… – Фолин сделал многозначительную паузу. – Не обиделся бы. Все же она его личная секретарша.
– А чего обижаться? Дело добровольное. «Вот откуда ветер подул, – догадался Володька. – Не зря, выходит, Бурукин его в машину посадил – деликатный разговор вести. Ну-ну, старайся. Авось и зачтется в будущем…»
– Я кое-что в таких случаях понимаю, – продолжал Фолин. – Гаврила мужик видный, с положением, опытный в сердечных делах, а тут ты.
