В номере серо. Две застеленные кровати и стол без клеенки. Едва я закрыл дверь и кинул свой хилый чемоданчик на ближний стул, как нестерпимо захотелось есть. Немного еды у меня осталось от дорожных припасов, а чаю предложила вдруг подобревшая администраторша, узнав, кто я да что.
От всего того, что на меня свалилось в один день, я будто почувствовал, как во мне что-то перевернулось или даже сломалось. Тяжесть неизвестности и унылое состояние вытянули из меня то привычное, чем я жил в последнее время, чему радовался. Какие-то иные чувства поднялись: я вроде бы повзрослел за недолгое время, хотя и не был «зеленым» юнцом – мне уже шел двадцать пятый год. Но, оказывается, большой жизни-то я еще и не знал, несмотря на более чем годичный опыт работы среди самых разных людей, в автопарке, студенческие практики на заводах, стройотряды… И цех, и дом, и дружеское окружение – это все узкие рамки бытия, а тут я словно вынырнул на широкий жизненный простор, да еще и в не очень удачном для новоиспеченного специалиста месте. Три осени, три зимы и три лета – срок немалый, а какая перспектива? Даже отблесков ее не видно…
Темнеть начало быстро. Почти поминутно. Простая лампочка под потолком засветилась удручающе тускло. Печаль, безысходность, неприкаянность – с таким сжимающим душу настроением я и завалился на кровать с растянутыми пружинами, с не очень чистой постелью и, как ни странно, довольно быстро забылся, хотя еще «потряхивал» меня поезд на стыках, и тревога билась где-то близко в сознании, и несуразные образы рисовались: сон не сон.
2
Боясь проспать условленное время, я подскочил без четверти шесть. За давно немытым окном – хмурый рассвет забрезжил, не предвещая ничего хорошего. Настроение все тоже – вечернее, хуже некуда. Тем не менее марку молодого специалиста держать надо: почистил одежду, обувь, привел себя в порядок – и на выход. Пасмурно, сыро, зябко… Но, как и обещалось, автобус в сопровождении милицейского офицера подъехал за мной ровно в восемь часов, минута в минуту – я и оглядеться как следует не успел, а дверь передо мною распахнулась. В автобусе – незнакомые люди. Разговоры – тихие, редкие…
За городом стал накрапывать дождик-сеногной, еще пуще угнетая и без того скверное настроение. Закупался в нем не пробивной хвойный лес, поплыл в невидимость. Хмарь наползла в просветы над дорогой и редкими прогалинами среди деревьев, и мы словно потерялись в заболоченной тайге. Дальше и дальше…
С полчаса смахивали стеклоочистители влагу с ветрового стекла автобуса, пока сопровождающий нас офицер не произнес вдруг:
– Все, дальше стоим.
Не сразу я понял, что к чему, лишь выпрыгнув на траву у обочины, увидел черную, с блестками луж, грунтовку, уплывающую к далеким строениям от края закончившегося асфальта.
– Без трактора нам не проехать, – пояснил сопровождающий, поняв мое недоумение. – Дальше низина, которую болото подпитывает. Даже летом, в дождь, приходится тащить автобус трактором от этого места до колонии.
Хмуро, волгло, знобко… На душе пакостно, тревожно, невольно подумалось: «Мои однокурсники, поди, загорают да фрукты кушают, а тут»…
Минут через десять из-за поворота показался гусеничный трактор. Резво развернувшись, тракторист зацепил тросом наш автобус и – поехали. По раскисшей дороге нас водило туда-сюда, опасно кренило и разворачивало, но все обошлось.
Вышел я на площадку, а кругом все серо, черно, и небо как бы насупилось низкими тучами, сея все тем же мелким и холодным дождичком. А передо мной, насколько видно, высоченные стены с витками колючей проволоки наверху, с вздымающимися ввысь сетками, похожими на рыболовные снасти, вышки с часовыми… Колония! Впервые в жизни я увидел столь угнетающее место.
