Иммануил Кант. Критика чистого разума. Критика практического разума. Критика способности суждения (сборник) - страница 43

В трансцендентальном синтезе содержания представлений, следовательно, в первоначальном синтетическом единстве самосознания, я не сознаю себя как явление или как я существую сам в себе, а сознаю только вообще, что я существую. Это самопредставление есть уже мышление, а не простое представление. Кроме известного действия мышления, вводящего единство в содержание всех возможных представлений, для самопознания требуется определенное преставление, которое могло бы давать ему вообще содержание. Из этого ясно, что хотя мое существование и есть просто одно только явление (еще менее одна видимость), однако определять его[7] я могу не иначе как согласно с формою внутреннего чувства, т. е. с теми своеобразными условиями, каким вообще подчиняется внутреннее представление; следовательно, я могу познавать себя только как я являюсь самому себе, а не как существую. Самосознание далеко не то, что самопознание, хотя нужно согласиться, что соединение содержания в одном самосознании составляет сущность категорий, столь необходимых для мышления предметов. Как известно, для познания отличного от меня предмета я должен, кроме понятия о предмете вообще (в категории), иметь еще наглядное представление, которое давало бы ему определенность. Так же точно для познания самого себя я нуждаюсь, кроме сознания или мышления о себе, еще в представлении разнообразных черт, определяющих мое понятие о себе. Я существую, поэтому, как разумное существо, которое сознает свою способность к объединению, но относительно содержания, с которым приходится иметь дело, подчинено условию, называющемуся внутренним чувством; именно: я могу представлять себе сделанные мною сочетания только в отношениях времени, лежащих вне сферы понятий рассудка; я могу, следовательно, познавать себя только с той стороны, с какой являюсь в собственном самовоззрении (как мы знаем, оно не может быть рассудочным, т. е. исходить от рассудка), но не с той, которая открылась бы нам, если б наше самовоззрение было рассудочным.

В метафизическом выводе мы доказали происхождение категорий априори сходством их со всеобщими логическими деятельностями мышления; в трансцендентальном – мы доказали возможность категорий как познаний априори о предметах представления. Теперь следует разъяснить, каким образом можем мы познавать предметы, встречающиеся нашим чувствам, посредством категорий, и притом разъяснить не форму наших представлений, а законы их соединения, следовательно, объяснить возможность предписывать законы и условия природе. Если бы категории оказались негодными для этой цели, то нельзя было бы видеть, почему все встречающееся нашим чувствам должно подчиняться законам, исходящим от рассудка априори.

Прежде всего, замечу, что под синтезом наблюдения я разумею соединение разнообразных черт в одно опытное представление; от него зависит возможность восприятия, т. е. опытное сознание его (как явление).

В представлениях пространства и времени мы имеем формы внутреннего и внешнего представления а priori; с ними должен сообразоваться синтез наблюдения разнообразных черт явления, ибо он сам состоит в зависимости от упомянутых форм. Но пространство и время не суть только формы чувственного представления, но и сами суть только представления, заключающие в себе разнообразные черты); следовательно, содержание в них представляется с характером единства (см. Трансценд. эстет.)