Интерлюдия. Санкт-Петербург. Степан Шешковский.
Степан Иванович Шешковский ехал в карете на доклад к императрице Екатерине Второй. Ему нечем было порадовать государыню, хоть и немало работы проведено за последние два месяца. Он задействовал практически все свои силы и тайных агентов, брошенных на поиск сбежавших узников из Крепости «Орешек», за исключением тех, кто задействован на государственных тайных делах. Удалось определить, что Габдулла Галиев и узник номер один разделились, так как выяснилось о сопровождении Копытовым тайного узника. Подпоручика Копытова объявили изменником, был получен приказ о его аресте. Башкирский мулла будто в воду канул, совсем никакой информации в какую сторону беглец направился. Да и непросто с этими мусульманами. Они почти всех русских считают неверными, а потому отказываются добровольно содействовать. В Казани и в Уфе расставлены ловушки. За всеми знакомыми, друзьями и родственниками Батырши установлено наблюдение. Степан Иванович очень надеялся, что ловушки сработают и беглого бунтовщика поймают, но это была не главная проблема секретаря Тайной экспедиции. Серьёзная проблема – это поимка «Безымянного», так продолжали именовать тайного узника, и подпоручика Копытова. Удалось проследить их путь до Риги, а вот далее след терялся окончательно. В Риге работали агенты Шешковского, показывая портреты беглецов, которые нарисовали по памяти надзирателей. Сведения поступали самые противоречивые. Кто-то говорил, что видел этих людей на тракте в сторону Пруссии. Кто-то говорил, что видел их в порту, как они садились на английское судною. Третьи утверждали, что встретили беглую парочку на датском корабле. Были четвёртые свидетели и пятые, так до бесконечности. В таком разностороннем ворохе свидетельских показаний найти истину становилось невозможно. Вот сейчас и думал Степан Иванович, что скажет императрице, чтобы смягчить недовольство государыни. Екатерина Алексеевна приняла Шешковского в своём кабинете. Мастер тайных дел сразу определил, что государыня не в духе.
– Докладывай, Степан Иванович, – сразу велела императрица, нервно теребя веер.
Шешковский изложил ситуацию дел по поиску, Екатерина недовольно поморщилась.
– Слухи слухами, а сам что думаешь? – резко задала вопрос Екатерина.
– У меня два варианта, к которым я склоняюсь. Беглецы сделали обманный ход. Вернутся в Россию, где спрячут «Безымянного», чтобы подготовить измену и совершить переворот. Но для этого я не вижу никаких предпосылок. Недовольные вашей коронацией имеются, матушка, но все сидят тихо. Мы таких отслеживаем.
– Как думаешь, Панин или Шувалов могут быть замешаны? – задала следующий вопрос Екатерина.
– Граф Панин был в крепости, отдал приказ Чекину и Власьеву, что при любой попытке освобождения, известного нам узника, незамедлительно его умертвить. Странно было бы участие Никиты Ивановича в организации побега при таком-то приказе. Что касается графа Шувалова, то я не верю в его участии содействия побегу. Он давно давал приказ убить узника при любом подозрении на освобождение, – ответил Шешковский.
На самом деле Степан Иванович допускал, что граф Шувалов может вести какую-нибудь свою игру. Но запускать подозрения императрицы в сторону Шувалова не хотел. Шешковский активно пользовался услугами Шувалова по сбору различной информации. Между ними сохранялись вполне ровные отношения. А агентурная сеть графа Шувалова была поистине огромной. Хоть и не бесплатно, но пользу информация Шувалова приносила. Не стоило спешить отдавать графа под гнев императрицы.
