Читать онлайн Роман Злотников - Император и трубочист. Том 2. Дворянин

© Злотников Р.В., текст, 2025

© Оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2025

Иллюстрация на переплете Андрея Клепакова

– Скачет… – зачарованно произнёс Рылеев. После чего резко развернулся к остальным.

– Господа – вот он! Наш шанс! Сии минуты решают, одержим ли мы победу либо окажемся повергнуты в кандалах к трону узурпатора… Сейчас есть шанс всё изменить! Достаточно лишь отринуть все сомнения и твёрдо исполнить свой долг, – он стремительно развернулся к Каховскому: – Пётр, наше будущее, будущее всей России – в твоих руках! Если ты исполнишь свой долг – над нашей многострадальной родиной ярко вспыхнет солнце Республики! И все мы будем помнить, что возжог его именно ты! Все мы и вся Россия…

Каховский, зябко кутавшийся в очень похожее на шинель пальто с пелериной, растерянно уставился на воодушевлённо вещавшего ему соратника по Северному тайному обществу, после чего перевёл испуганный взгляд на двух всадников, лёгким галопом приближавшихся к совместному каре лейб-гвардии Московского и Гренадёрского полков. В переднем всаднике можно было безошибочно узнать великого князя Николая Павловича, который, согласно объявленному сегодня в пять утра перед Сенатом манифесту, по завещанию своего брата – ныне почившего императора Александра I – должен был принять на своё чело корону Российского императора…

С восстанием всё пошло не так сразу же. Во-первых, князь Трубецкой, всеобщим решением избранный главой и диктатором восстания, вообще не явился к казармам, прислав слугу с сообщением, что он отказывается от своего поста. Что повергло большинство восставших в шок… Затем, едва только члены Северного тайного общества штабс-капитаны Александр и Михаил Бестужевы вместе с Дмитрием Щепин-Ростовским начали поднимать солдат лейб-гвардии Московского полка, как прибежавшие со стороны Екатерингофской лейтенант Арбузов и мичман Дивов срывающимися от волнения голосами сообщили, что Гвардейский флотский экипаж на Сенатскую не выйдет. Это буквально ввергло всех в ступор. Моряки всегда были самыми горячими сторонниками немедленного преобразования страны, всегда горячо поддерживая самые прогрессивные и передовые идеи, иной раз даже затмевая в этом самого Рылеева с его американо-республиканским задором, изрядно развившемся за время его службы в Русско-американской компании. Недаром он регулярно заявлял: «Во всём мире не существует хороших правительств, за исключением американского». И вот такой афронт…

– Как это?! Что случилось? – в ответ на посыпавшиеся вопросы Арбузов истерично всхлипнул, а Дивов зло ощерился и заговорил:

– Это всё вчерашние посиделки в кают-компании с Николаевым-Уэлсли… Он по вторникам регулярно появлялся у нас, в Гвардейском флотском экипаже и нередко участвовал в дискуссиях по самым разным вопросам. Если вы не знаете, то именно после подобных обсуждений и появились решения насчёт полного перехода военного кораблестроения на производство композитных кораблей. Или идея сокращения числа деков и пушек на линкорах и фрегатах в пользу перевооружения их куда более крупнокалиберными орудиями…

– А-а-а-а – «only big guns», – тут же встрял кто-то из офицеров, – как же, как же – помню. По этой глупой идее очень неплохо прошёлся господин…

– Заткнитесь, поручик, на эти воспоминания у нас нет времени! – несколько истерично рявкнул подбежавший Одоевский, который после отказа князя Трубецкого принял на себя командование восставшими, и коршуном развернулся к морякам. – Рассказывайте!

Лейтенант и мичман поёжились и переглянулись, после чего мичман нехотя продолжил:

– Так вот, нас вчера там не было, но нам передали… короче, как многие здесь слышали Николаев-Уэлсли всё время пытался увести дискуссию от будущего России ко всяким низменным вещам – металлургии, судостроению, производству паровозов и паровых машин в целом, либо, – тут мичман скривился, – вообще о каких-нибудь валенках или производстве молока и сахарной свёклы… как крестьянин какой-то!

– Да он и есть крестьянин, вернее – трубочист, – с возмущением прошипел кто-то. – Крепостной же бывший, – мичман запнулся и покосился, но Одоевский нетерпеливо дёрнул подбородком. Мол – продолжайте.

– Так вот, по рассказам, он вчера – как с цепи сорвался! Сначала просто язвил как не в себе, едва только речь заходила о том, что наступает удобный момент, дабы потребовать необходимых благих изменений в государственном устройстве, а затем разразился настоящей речью, в которой смешал в кучу всё – долг, честь, верность, финансовые трудности новообразованных государств… умудрился даже приплести сюда Северо-Американские Соединённые Штаты, припомнив их дефолт конца восемнадцатого века[1]. После чего покинул собрание. Но после его ухода в кают-компании развернулась очень жаркая дискуссия и-и-и… вот.

– То есть, милостивый государь, – Одоевский аж побелел от ярости, – вы мне что сейчас вещаете – одного разговора хватило, дабы господам морским офицерам отказаться от мечты о свободе?

– Да нет, – нехотя присоединился к разговору лейтенант, – так-то мы поднялись и стали вооружаться. Но сомнения после вчерашних выступлений этого николаевского выкормыша даже у меня возникли. Он же всё время говорил, что сам бывший крепостной и ехидно так вопрошал, сволочь, скольких собственных крестьян мы сами уже освободили?[2] После чего заявлял, что Николай-де, в своём уделе уже всем вольную дал, да пообещал, как корону примет – всем государственным крестьянам так же вольную выписать. А ещё ерничал – мол, какие же вы освободители, ежели даже от царской семьи в этом деле отстаёте…

– И вы повелись на слова прихлебателя узурпатора?! – гневно воскликнул Щепин-Ростовский.

– Да нет же… – гневно воскликнул Дивов, – я ж говорю – мы уже матросов подняли и вооружаться начали. А тут генерал Шипов откуда ни возьмись. Тут же повелел Николаю Александровичу шпагу сдать. И Вишневскому. А когда тот заартачился – натравил на него матросов.

– И они послушались?

Да он закричал, что новому государю императору уже Сенат и части гарнизона присягнули! Вот матросики и заколебались…

– А офицеры что?

– А офицеры в знак солидарности с Бестужевым и Вишневским так же своё оружие сдали и под арест пошли. И Мусин-Пушкин, и Кюхельбекер, и Окулов, и Бодиско… Так что из Гвардейского экипажа тут только мы с Антоном Петровичем.

Это была катастрофа! Гвардейский флотский экипаж обещался выставить не менее трёхсот-четырёхсот нижних чинов, а скорее – около тысячи. И теперь их можно было не ждать. А такое умаление рядов должно было очень сильно сказаться на основательности позиций восставших! Но, как выяснилось немного позднее, это было только начало неприятностей… Измайловский полк не пришёл вообще. Что там у них произошло – было неясно, но ни один солдат из казарм так и не вышел. Из лейб-гвардии Гренадёрского поручик Сутгоф сумел сагитировать и привести на площадь всего полуроту. Да и ряды основы восстания – лейб-гвардии Московского полка – за время, пока солдаты выдвигались по заснеженным улицам Санкт-Петербурга, изрядно поредели. Пара сотен человек точно подались в бега…

На самой Сенатской площади тоже всё пошло не слава богу. Из собравшейся толпы начали орать какие-то люди, обвиняя солдат в том, что «нынешний государь император за народ и правду стоит – школы открывает, крестьянам вольную даёт», что он «за народ и страну супротив Наполеошки-узурпатора кровь проливал» и «заместо всей армии один на поле Ватерловском со своими людишками грудью стоял», а вы-де – этакие предатели и изменники, супротив такого человека пошли! Отчего построившиеся в каре солдаты изрядно посмурнели лицом, а дезертирство заметно усилилось. К одиннадцати часам с площади начали убегать уже целыми плутонгами, а когда Оболенский попытался пресечь начавшееся бегство, выведя взвод и повелев стрелять по убегающим, – тот отказался стрелять и, в свою очередь, сам разбежался. Так что к полудню стало ясно, что восстание провалилось… И вот теперь у восставших появился шанс всё исправить. Один-единственный шанс!

Всадники подъехали вплотную к шеренгам восставших и остановили коней. Свежеиспечённый император приподнялся на стременах, явно собираясь обратиться к солдатам, и Рылеев снова жарко зашептал Каховскому в ухо:

– Ну же, Пётр Григорьевич – вся Россия смотрит на вас! Да что там Россия – весь цивилизованный мир! Решайтесь!!

Каховский судорожно сглотнул, сделал шаг вперёд и начал медленно поднимать свой целевой «Ле Паж»…

– И всё это за последние три года! – самодовольно заявил Николай, после чего, довольно осклабившись, ухватил зубами кусочек шашлыка и резким движением головы сдёрнул его с шампура.

– Солидно! – кивнул Даниил, аккуратно переворачивая шампуры на монструозном клёпаном мангале, выстроенном прямо в зимней беседке.

– Солидно?! И это всё, что ты можешь сказать? – рассердился великий князь. – Да ты понимаешь, что это в два раза больше, чем за предыдущие десять лет!

– Ну-у-у… в предыдущие годы как бы война была. А сейчас уже давно мир. Благодаря государю императору мы эвон даже в греческие события не особо ввязываемся. Больше французы с англичанами там рулят. Хотя Турция-то у нас под боком, а не у них… Так что можно было и поболе денег в казне отыскать на такое благое дело.

Николай вздохнул:

– Нет денег в казне. Совсем. Брат сказал – до сих пор от войны отойти не можем. Без бюджета живём. Дай бог всего несколько раз за девятнадцать лет его правления смогли оный хотя бы принять, а свести и вообще ни разу, то есть как деньги в казну приходят, так тут же улетают на неотложные нужды. Я уже с ним и про новые железные дороги говорил – бесполезно. Гатчинскую построили – и на этом всё… Да и ту, сам знаешь, в большей мере за твой счёт.

– Наш.

– Ну так-то – да, – согласился Николай. – Но мы с Мишкой к твоим заводам только номинальное отношение имеем. Хотя и числимся главными владельцами. А так ты сам здесь всем управляешь.

Даниил про себя довольно усмехнулся. Получилось у него в мозги Николая и Михаила правильные мысли заронить. Потому как подобное заявление – ну совсем не типичное для нынешней аристократии.

– Ну так вы самое важное сделали – позволили мне всей прибылью распоряжаться.

– Так ты же её и создаёшь, – усмехнулся Николай. – Да и вообще, опыт показал, что твои действия к её приумножению приводят. Эвон как с паровозами дело застопорилось – так ты быстренько производство перестроил и много чего выпускать начал: судовые машины, паровые краны, копры, землечерпалки… да и железная дорога ныне тоже весьма прибыльна, хотя затраты всё ещё не отбились. Так что у нас с Мишкой есть тайный коварный план – как только прибыль совсем уж неприличной станет, вот тогда-то мы её и отберём. А пока давай, раб на галерах, – паши на нашу пользу! – и они оба расхохотались.

Посиделки с шашлыками Данька по старой памяти начал устраивать с прошлой зимы. Вот как-то накатила на него в феврале ностальгия, ну он и решил отпраздновать День Советской армии и Военно-морского флота как раньше… то есть позже… короче, как в прошлой жизни. Велел склепать на заводе мангал, замариновал мясо в луке и специях, достал из погребка несколько бутылочек красного бургундского, которое здесь и сейчас было куда более доступно, нежели какое-нибудь грузинское, и устроил посиделки с руководством завода. Очень тогда мужики подивились тому, как самый близкий к ним из хозяев преподобного Моисея Белозерского и преподобную Горгонию, сестру святого Иоанна Богослова, странно чествует. Их именины аккурат на двадцать третье февраля пришлись… Но в целом мероприятие всем понравилось. Да так, что слухи про него начали как круги по воде расходиться. Ну дык никогда местный люд ничего подобного шашлыку не едал. Да и сам антураж – мангал, мясо на вертелах, но кусочками, а не тушкой, печиво из овощей… Так что в конце концов они дошли и до Михаила с Николаем. Отчего те тут же потребовали и им устроить необычное угощение. Так что пришлось на преподобных Иеремию и Пафнутия Боровского и великомучеников Афонских Евфимия, Игнатия и Акакия, что на первое мая выпали, устраивать посиделки уже с великими князьями. Причём они так же сильно удивлялись странному выбору даты.