Как-то я работал над списком личного состава: кто выписан из госпиталя, кто направлен на лечение. Духота стояла нестерпимая. Солнце пробивало тяжёлые портьеры на окнах. Открытые настежь двери не спасали от духоты. Буквы расплывались перед глазами. За шиворот тёк горячий пот. Я не выдержал, встал, отдёрнул портьеру и подставил лицо горячему ветру. А там, за окном плескалось море. В бухте лениво покачивались корабли. Чайки с пронзительным криком носились над волнами. Эх! – подумалось. – Пробежаться бы босиком по горячей гальке, скинуть с себя все, да нырнуть поглубже в прохладную воду.
– Мечтаем? – сзади раздались уверенные шаги. Я обернулся. В штаб вошёл Ушаков с тремя офицерами: Сенявин, Метакса, Сарандинаки. Вдруг, адмирал остановился и повернулся ко мне.
– Добров, эскадра отправляется в длительное плавание. Что вам приказывал император? Все время быть при моем штабе?
– Так точно.
– Но вы же не морской человек. Выдержите? На кораблях тяжкая служба.
– Разве у меня есть выбор?
– Предположим, я могу составить рапорт, что вы заболели.
– Это – обман, – заартачился я.
Он пристально посмотрел мне в глаза.
– Поймите, Добров, мне лишние люди в море не нужны. От каждого требую – максимум пользы. Вы же были на корабле. Каждый уголок, каждая полочка для чего-то приспособлена. Куда вас деть?
Возникло чувство обиды, похожее на то, когда я маленький хотел играть с деревенскими парнями в лапту, а мне говорили, что я ещё не дорос, и меня ненароком могут зашибить.
– Я постараюсь быть полезным. Вы же комплектуете команды рекрутами, – нашёлся я.
– Так они матрозы или гардемарины. А вы – офицер. Звание ваше обязывает в случае выхода из строя кого из офицерского состава – заменить его. Сможете командовать матрозами, а может быть целым судном?
Мне совсем стало не по себе. Конечно же, не смогу. Конечно же, я ни черта не смыслю в морском деле. Но я же в состоянии всему научиться. Я же не тупой. А что я буду делать в опустевшем городе? Останусь на берегу. Буду днями просиживать в штабе и переписывать рапорта? Я так хотел в море, вместе со всеми. Я полюбил море. Полюбил корабли. Они мен казались огромными богатырями, грозными, надёжными… И – все! Остаюсь на берегу… Обидно до слез.
Возле нас возник лейтенант Метакса.
– Дозвольте обратиться? – попросил он.
– А, Егор, – дружески похлопал его по плечу Ушаков. – Вот – настоящий моряк. Так он через все прошёл: битвы, шторма, муштру…. Ну, говори, что хотел?
– Дозвольте взять шефство над Добровым.
– Чего? – удивился Ушаков.
– Он исполнительный офицер. Физически вынослив. И языкам обучен. Я из него за месяц сделаю морского волка.
– Кого? Волка? Сам-то ещё волчонок.
– Добров – человек надёжный. Такие офицеры в море всегда нужны. Хотя бы определить его к морским гренадёрам.
Ушаков долго и внимательно глядел, то на меня, то на Егора.
– Хорошо, – согласился адмирал. У меня даже сердце на миг остановилось. – Но учти, лейтенант Метакса: Добров оплошает – вдвоём у меня получать будете. – И показал Егору свой огромный кулак. – Сечь лично буду.
– Спасибо огромное! – прошептал я, когда тяжёлые шаги адмирала стихли за дверью кабинета. – Даже не знаю, как благодарить вас.
– Так-то, – весело сказал Метакса. – Вы уж не оплошайте.
Меня ещё ни разу не секли.
Вечером, укладываясь на койку в тесной каюте, я спросил у Егора Метаксы:
– Почему так тянет в море?
– Не всех, – ответил он. – Только смелых. Море – это что? Это – тайна. Загадочная синяя даль. Опасность. Некоторые моря боятся – пуще смерти. А иные – жить без него не могут. Заметил, в Севастополе сколько матрозов отставных живут. Их выключают с флота: – Иди, родимый, в свою деревню, к своему барину, да доживай спокойно в честных трудах. Так нет же, все, как один твердят: – Дозвольте остаться хотя бы полгодика. Хоть в складах или на заготовках. Оставляют их. Так они с рапортами приходят, опять в матрозы просятся.
