– Любимая, ты не можешь нести ответственность за весь тот вред, который причинил твой отец.
– Я все-таки попробую.
И дело тут было не только в страданиях простых людей. Ранами заметила, какое лицо было у Фалу, когда она поднялась из подземелья, где сидел ее отец. Она все еще чувствовала себя обязанной отцу, семейные узы все еще были слишком крепки. Возможно, она права и ее отец был не таким уж плохим человеком. Он любил ее. Но любовь не всегда делает человека лучше или добрее.
Впереди появились дворцовые стены. Стражник помахал им от ворот. Ранами подняла руку в знак приветствия, а потом наклонилась ближе к жене:
– Даже если бы ты могла компенсировать весь причиненный отцом вред, его все равно нельзя было бы отпускать на свободу.
– А как же прощение? – огрызнулась Фалу. – Как насчет того, чтобы жить дальше?
– Ты не можешь искупить вину отца, только он один может это сделать. А сейчас людям Нефилану нужна справедливость. Они хотят чувствовать себя в безопасности.
– Никто не может чувствовать себя в безопасности после Головы Оленя, – мрачно сказала Фалу, когда они проходили под аркой ворот. – Бедная девочка. У сирот жизнь и так несладкая, а тут ты теряешь место, которое считала своим домом. Это как во второй раз стать сиротой.
Аиш пошевелилась и тихо сказала:
– Я не с Головы Оленя. Сюда приплыла только сегодня утром. Тайком пробралась на корабль. Им это не понравилось. Выбросили меня за борт. Пришлось плыть самой.
У Ранами пересохло во рту. Этим утром? Неудивительно, что девочка не знала, кто такая Фалу.
– Ты приплыла с какого-то другого острова? Но была на Голове Оленя, когда он затонул.
– Нет. – Аиш с трудом приподняла голову и посмотрела Ранами в глаза. – Я с Унты.
– Унта не тонула, Голова Оленя утонула, – сказала Фалу, но голос ее прозвучал не слишком уверено.
– Было землетрясение. Один толчок. Потом другой. А потом они уже не прекращались.
Аиш говорила тихо, но отчетливо, солдаты на стене вполне могли ее услышать, но Ранами вдруг поняла, что не может заставить себя двигаться быстрее, не может увести их в какое-нибудь более уединенное место.
Страх пустил корни у нее в животе.
– Унта утонула.
Письмо от безосколочных я сжег сразу, как только прочитал. Если бы его кто-то случайно нашел, для меня это был бы прямой путь на плаху. Я легко мог представить, как мама находит письмо и говорит: «Нельзя такие вещи разбрасывать где попало! Глупый мальчик. Ты заслуживаешь, чтобы тебе отрубили голову!»
Лампу притащить в трюм я не отважился, так что держал в руке маленькую свечку и вглядывался в темноту. Палуба раскачивалась, но я твердо стоял на ногах. Во влажный сезон Бескрайнее море редко бывает спокойным.
Чтобы наполнить паруса попутным ветром, на верхней палубе жгли умные камни, поэтому Мэфи с Траной, которые не переносили этого запаха, ретировались вниз. Я им сочувствовал, ведь они с таким удовольствием носились по палубе от кормы к носу и обратно и прыгали с борта в воду. Но Лин сразу дала понять, что это путешествие не прогулка и для нас важна скорость. Мне хотелось ее отговорить. Чем больше времени я проводил с Мэфи, тем меньше мне нравился запах умных камней, но я и так достаточно часто перечил императору. Даже мог себе представить, как мама, узнав об этом, начинает гадать – то ли я задался целью подставить шею под топор, то ли просто дурак.
