– Так это же был Прорыв! – крикнул кто-то из толпы.
Хестер повернулась и выразительно посмотрела на яркие дворцовые шпили, что горели на фоне синего-синего неба.
– А я и не заметила. Неужели вы не знакомы с теорией минимального диаметра Прорывного пятна? Его печатают из года в год.
В толпе кто-то засвистел и заулюлюкал, осуждая задавшего вопрос.
– Я знаю, что по городу ходят слухи о Прорыве. Но пострадала лишь малая часть Бального Зала. Который закрыт ради расследования. Кто-то осмелился напасть на Его Императорское Величество, и, – тут Хестер криво усмехнулась, – Императрица должна просить милости за всех своих подданных. Но ради этого подданного я преступлю многовековую традицию. Вернитесь домой, леди, и ждите новостей.
Немного помолчав, Хестер негромко сказала:
– Завтра будет открыт дворцовый парк. Вы сможете взять букет цветов и отнести богам, попросить скорейшего выздоровления для Его Императорского Величества.
– Славься, Императрица!
Настроение людей изменилось. И Хестер, шагнув в прохладу картинной галереи, задумалась о том, имеет ли она право на любовь своих подданных.
«Я предала своих людей. И что самое страшное – вернись я в прошлое, все равно поступила бы так же», – пронеслось у нее в голове.
А после все мысли покинули разум леди Аргеланд: подле одного из батальных полотен, с которых начиналась выставка, стоял Тирриил.
– Ваше Императорское Величество. – Он низко поклонился, а после добавил интимным шепотом: – Моя венценосная сестра.
– Лорд Тирриил, какая неожиданная встреча, – процедила Хестер, пытаясь взять себя в руки. – Говорили, что вы в своем доме.
«Сидишь за поднятыми щитами, скотина, и ждешь, пока умрет мой истинный», – мысленно закончила леди Аргеланд.
– Я услышал о вашем интересе к полотнам и поспешил прибыть в картинную галерею. – Мерзавец галантно улыбнулся. – Мне пришлось перенастроить щиты, из-за чего какое-то время нельзя было ни войти, ни выйти. Но в знак своего раскаяния я посылал пирожные к вашему столу, по нраву ли вам они пришлись?
– Леди Варлони отдала должное изысканным яствам, – холодно проговорила Хестер.
«Выкрутился, гад. Ну ничего, нюхачи Грега упадут тебе на хвост».
– Позвольте мне исправиться. Увы, давний спор с Дарреном закрыл мне доступ в Старший Дворец…
Леди Аргеланд, понимая, к чему он клонит, ровно проговорила:
– Малый Дворец куда как краше и уютней.
Как бы ни старалась Хестер отделаться от мерзавца, всю прогулку он отирался неподалеку. И нет-нет да и находил возможность выставиться перед придворными дамами. Но что самое неприятное, он всячески выражал почтение Императрице. И Хестер понимала, что она должна либо выставить себя глупой истеричкой и наброситься на Тирриила с обвинениями, либо смириться с тем, что со стороны они выглядят почти семьей.
– Скользкий гад, – прошипела Милли.
– Ничего, и на него петля найдется, – мрачно отозвалась Вайолин.
– Леди, вы вольны остаться в галерее. – Хестер остановилась перед черно-серым полотном, изображавшим пустые мертвые скалы. – Я выбрала для себя картину и желаю вернуться и рассказать супругу о проведенном дне. Он, знаете ли, скучает. А скучающий мужчина, вынужденный подчиняться своему целителю…
Тут леди Аргеланд замолчала, позволяя дамам додумать. И они додумали в правильном направлении: зашептались, захихикали, вспоминая своих мужей и сыновей.
«Теперь они сами себя убедят, что Император стремительно выздоравливает», – удовлетворенно подумала она.
