– Но ведь должен найтись какой-то смельчак! – запротестовал я. – Если за этим множеством замков и печатей скрываются колдовские тайны, то обязательно придет кто-нибудь, желающий расшифровать манускрипты.
– У меня больше нет наследника, но, возможно, когда-нибудь ты вернешься сюда, чтобы взять на себя заботу о моем зловещем наследии. Ты достаточно смел, чтобы принять на себя такой груз? Если да, то я покажу тебе место, где спрятаны ключи.
– Да, когда-нибудь я вернусь сюда, – не задумываясь, пообещал я. Мне показалось, что в этот миг за дверью прозвучал торжествующий смех, от которого вздрогнули и зазвенели цепи.
Хоть мне было и неудобно, но на обратном пути я поинтересовался, как именно умер сын барона. Остались ли на теле какие-то раны?
– Нет, – он спокойно покачал головой. – Только его рубашка была разорвана, а на груди остались три царапины и красный отпечаток ладони на горле.
– Может, это была не ладонь, а лапа какого-то дикого существа? – высказал я свое предположения.
– Нет, это был след от очень изящной женской руки. Больше я ничего сказать не могу. Моя помощь оказалась запоздалой, – он показал мне тайник, где прятал ключи от замков. Я попытался запомнить незатейливый шифр. Хотя если рассказ барона правдив, то эти ключи надо было давно уничтожить, а дверь оставить запертой навечно. Я оглянулся на дверь, покрытую паутиной тяжелых цепей, и ее вид произвел на меня угнетающее впечатление. В мое сердце прокрались холод и страх. Казалось, что из-под земли, несмотря на чугунный заслон до сих пор вырывается радостный, победоносный хохот и чей-то голос, одновременно и страшный и притягательный, шепчет мне на ухо:
– Ты наконец-то вернулся! Мы так долго ждали тебя!
По дороге домой я старался соблюдать гробовое молчание, чтобы не проболтаться брату о моем ночном приключении. Барон показал нам на карте кратчайший путь и объяснил, как можно объехать высохшие леса. Конечно, я не рассчитывал на то, что у ворот города нас, может быть, встретит ликующая толпа, уже прознавшая о моем подвиге. Да и можно ли считать подвигом убийство вепря, которому суеверные крестьяне ошибочно приписали адское происхождение. Хотя сам я в момент битвы, когда заглянул в красные яростные глаза зверя готов был поверить в то, что передо мной сам дьявол. В столице я надеялся отдохнуть, уговорить Клода прогуляться вместе со мной мимо лавок, торгующих цветами и безделушками. Увы, город встретил нас угрюмым молчанием. Каменные улицы были пусты, ставни на окнах закрыты. Раньше с маленьких балкончиков юные барышни наблюдали за событиями на улице и иногда даже бросали цветок проезжавшему мимо пригожему всаднику, мимо домов прогуливались парочки, хозяйки в пестрых шалях и с корзинками в руках спешили за покупками на базарную площадь. А сегодня вокруг не было ни души. Даже тесно прижатые друг к другу каменные дома казались необитаемыми. Город выглядел покинутым, как после крысиного нашествия.
Мы свернули на главную улицу, но здесь было так же тихо и пустынно. Цоканье подков наших коней гулко отдавалось от мостовой. Только в одном переулке я увидел девушку. Она куталась в шерстяную шаль и прижимала к груди плетенку с шелковым товаром. Я окликнул ее, но она пробежала мимо, даже не обратив на нас внимания.
– Кажется, она спешит на площадь двух мечей. Поехали туда, – предложил Клод.
Я тихо вздохнул, но подчинился. Площадь двух мечей, названная так по гербу одной герцогской семьи всегда вызывала у меня неприязнь, ведь там состоялись казни. Жар огня и свист топора у лобного места каждый раз портили мне настроение, хотя многочисленные зеваки стекались туда со всех концов столицы. Мы проехали мимо торгового ряда, все лавки, раньше пестревшие товаром теперь были пусты. Ветер сдувал навесы и срывал вывески с дверей опустевших трактиров. Впервые в жизни я оказался в таком гнетущем одиночестве, в центре пустого города.
