Империя из песка - страница 11

И мы забываем, что живы мы лишь потому, что у Волков пока до нас просто руки не дошли.

По-моему, главная трагедия войны состоит в том, что люди предпочитают смотреть военную хронику, а не любоваться закатом, который считают гнетущим и тоскливым зрелищем.

– А ты что думаешь? Чего ты притихла?

В моей голове тихо никогда не бывает, поэтому я не всегда замечаю, что, оказывается, давным-давно молчу.

– Я… – А что я вообще думаю?.. – Там будет красиво. – В это я верю точно. – В мире полно островов. Хоть один должен оставаться нетронутым.

А если нет, то мой отец пожертвовал всем зря.

В кои-то веки Алекса не комментирует. В ее глазах отражается свет звезд, мерцающий с каждым наклоном лодки. Алекса следит за мной.

Мне тревожно засыпать под ее взглядом.

Просыпаюсь, едва не захлебнувшись рвотой, и меня дочиста выворачивает за борт. Волны – беспощадные и стальные – жадно сглатывают содержимое моего желудка.

– Прости! – извинение Хоуп проносится мимо меня с порывом ветра. – Я пытаюсь!.. Я…

Наш парус, неспокойный, как волны, оглушительно хлопает. Хоуп с трудом налегает на гик, Финнли вычерпывает ведром залившуюся на палубу воду. Делом занята даже Алекса.

– Почему вы меня не разбудили? – поспешно собираю волосы в хвост, чтобы не мешали, и сменяю Хоуп у парусного гика.

– Решили, что тебе надо отдохнуть, пока не пришла твоя очередь дежурить, – отвечает та.

В правый борт, переливаясь через край, ударяет новая волна, и труды Финнли идут насмарку.

– А моя очередь может и не наступить! – огрызаюсь я.

Гик не поддается. Налегаю на него всем весом, упираясь пятками в палубу, пока он наконец не сдвигается. Парус по-прежнему трепещет, но уже не столь сильно. Еще толчок, и он, перестав захлебываться, наполняется соленым воздухом. Волны, конечно, не угомонятся, однако теперь наше плавание хотя бы не похоже на безумное родео.

Алекса оседает, привалившись к мачте. Можно подумать, что мои старания лишили сил и ее. Я впервые вижу, как жесткая броня Алексы дает трещину, смягчается, чего раньше не случалось. Или этого прежде не было заметно. Может, Алекса осознала, что не настолько она и неуязвима. Что стоит лодке накрениться, как жизни настанет конец.

Как можно было пережить войну и не понять такую простую истину?..

Я шумно выдыхаю.

– И надолго мы потеряли управление?

Хоуп раскраснелась от усилий и, наверное, от немалого стыда.

– Не очень. Ты проснулась, как только нас качнуло.

– Но мы шли правильным курсом?

Хоуп бросает взгляд на Финнли. Та кивает:

– Ночью шли ровно, а потом нас застал врасплох резкий порыв ветра.

Вглядываюсь в лицо Хоуп, пытаюсь понять по глазам, не врет ли она.

– Ты клянешься, что курс прежний? На Убежище… не на Матаморос?

– Если я правильно поняла компас, – запнувшись, отвечает Хоуп и изумленно моргает. – Я плохо разбираюсь в навигации и не сумела бы проложить курс до Матамороса отсюда, даже если бы захотела.

Звучит неубедительно: ведь лодка была под ее управлением целую ночь! Тем не менее я почти уверена, что Хоуп не лжет. Похоже, такие мысли действительно никогда ее не посещали.

– Плыть на Матаморос – глупая затея, – заявляет Финнли, балансируя на носу лодки. – Мы на нее забили.

От ее тона мне становится не по себе – он как лепестки роз, пробитые острыми шипами. Прихожу к выводу, что лучше поверить, чем поддаться на провокацию. Ссоры нам совершенно ни к чему.

– Спасибо, что занялась палубой, – произношу я спустя минуту. – Стало куда лучше.