Что ж, это было объяснимо. Деньги были безразличны молодой императрице. На бриллианты и наряды она смотрела довольно равнодушно, в личной жизни могла себе позволить всё, что только её душенька пожелает, не зря ведь ее августейший супруг был одним из самых богатейших людей мира. Конечно, княгиня не имела понятия о том, какими средствами обладал император, но судя по тем огромным суммам, которые шли через саму Натали, у царя-батюшки кубышка была весьма и весьма глубока. И денег там было с горкой. Одно только финансирование борьбы женщин за свои права в Европе и США вылетало в такую копеечку, что предлагатели взяток просто удавились бы от зависти и огорчения.
Нет, как и всякая добропорядочная жена, царица регулярно просила у мужа деньги «на шпильки и булавки» в виде строительства школ и больниц, на обучение фельдшеров, прочего медицинского персонала, на подготовку учителей, на финансирование детских приютов, домов призрения, где заботились об инвалидах. Десятки и сотни программ по всей гигантской Империи.
Императрица как-то обмолвилась Натали о том, что была поражена ничтожности уровня образования и медицины среди простого народа. В её родной Италии тоже было не всё благополучно, но вот такого…
В России, кстати сказать, было вполне приличное академическое образование. Вот только доступ туда был закрыт для большинства населения. А пресловутое повеление Александра Третьего, ограничивавшее «кухаркиным детям» возможность такое образование получить, совсем уж подрубило начинавшееся слабое движение к просвещению масс.
Понятно, что сама Наталья Иволгина, будучи потомственной дворянкой и дочерью ныне генерала Иволгина, получила блестящее образование в Смольном институте благородных девиц, то вот десятки миллионов её сверстниц из крестьянской и рабочей среды часто не умели ни писать, ни читать, а считать умели только деньги или мешки. Абстрактный счет был недоступен их пониманию.
И вот теперь императрица развила кипучую деятельность по программе «Ликбез», точно так же, как она с 1917 года развивала программу «Народная медицина», строя больницы и медпункты, готовя фельдшеров, сестер и братьев милосердия, закупая лекарства и оборудование. Тех же новомодных кварцевых ламп сколько выпустили!
– О чём задумалась, подруга?
Маркиза ди Берголо баронесса Мостовская оторвала Натали от созерцания моря и кораблей.
Княгиня Емец-Арвадская пожала плечами.
– Да так, накатило что-то. Было много работы по подготовке Всемирной выставки. Да и с достойным открытием курортного сезона в Новом Илионе не всё было гладко до самого последнего момента. Конечно, там были назначенные ответственные люди, но государыня всё время требовала от меня отчетов о ходе дела, ведь она поставила четкую задачу – всё курортное побережье Ромеи на Средиземном море должно отвечать взыскательному вкусу отдыхающих, а сам Новый Илион должен был превзойти Ниццу и Монте-Карло. Ибо деньги отдыхающих и прочих прожигателей жизни должны оставаться в Империи, а не вывозиться за границу.
Мостовская кивнула.
– Да, работка ещё та.
Тут в воздухе загудели моторы. Серебристая металлическая птица пролетела высоко в небе, направляясь в сторону Нового Илиона.
Мостовская с грустью смотрела вслед самолету.
– Новейший Ту-3. Скучаете по небу?
Все кивнули.
Помолчали. Чтобы как-то нарушить молчание, Натали обратилась к светлейшей княгине Волконской:
