– Ты не знаешь, с кем Александр Николаевич мог ездить к Голицыной? – впервые за весь период нашего знакомства я услышала, чтобы Мария Павловна была чем-то столь заинтересована. И не просто заинтересована, а по-настоящему обеспокоена. И, пожалуй, это был первый раз, когда она позволила себе задать неформальный вопрос одной из своих не самых близких подопечных. По всей видимости, вопрос успешного замужества – это единственное, что превращало ее из безжизненной статуи в живого человека.
Я заметила, как Лиза смутилась. Девушка точно не ждала, что герцогиня проявит минутную слабость и покажет, что кто-то ей все же не безразличен.
– Ваша Светлость, если бы я знала. Но я не видела цесаревичей с утра вторника.
Мария поджала губу и вновь замолчала.
«Сказать или нет?» – думала я, чувствуя, как начинаю нервничать, представляя разговор с Марией. И хоть я не знала наверняка, кто та девушка, что была рядом с Александром на приеме у Голицыной, но очевидно, что я была последней, кто видел его перед отъездом. Конечно, я могла ошибаться в своих выводах, и даже скорее всего так и было. Я слишком мало знала о княжне и почти ничего не знала об Александре. Но думать было некогда, и спустя пару секунд я все же неуверенно произнесла:
– Ваша Светлость, я видела вчера Константина и Александра Николаевича.
Мария посмотрела на меня недоверчиво, но ничего не сказала. Это значило лишь одно – она хочет, чтобы я продолжила.
– Вчера вечером они встречали молодую светловолосую девушку, которая прибыла к заднему подъезду. Я раньше никогда не видела ее на приемах, но, Ваша Светлость, мне показалось, она очень похожа на Великую княжну Анастасию Александровну.
– Этого не может быть. Анастасия Александровна сейчас наслаждается прогулками по Лондону и не менее увлекательными приемами в Кенсингтонском дворце. Она не должна вернуться раньше сентября.
Я понимающе кивнула:
– Понимаю ваша Светлость, вероятно, я ошиблась.
Осознавая, что моя идея провалилась, я принялась отчитывать себя за излишнюю храбрость, которая в итоге оказалась неуместной. Но даже несмотря на ошибку, Мария не выглядела недовольной, скорее, она просто пропустила все мимо ушей.
Дальше последовала ставшая мне привычной за этот день рутина. И когда на столе оставалась всего пара писем, а время неумолимо приближалось к обеду, я наткнулась на то, чего уже никак не ждала увидеть.
– Ваша Светлость, вам письмо от княжны Анастасии Александровны! –я не могла поверить своим глазам, когда крутила в руках плотный конверт.
Письмо было подписано по-английски, но буквы на нем были изумительно ровные и четкие.
Я собиралась отдать конверт герцогине, но она, словно перехватив мои мысли, жестом остановила меня. А затем, внимательно оглядев мою персону, на этот раз гораздо почтительнее, чем обычно, со свойственными ей нотками высокомерия попросила:
– Сможешь перевести?
Я и забыла, что герцогиня плохо владела английским. Она изумительно знала немецкий, французский, русский, польский, но английский был ее ахиллесовой пятой, от которой она упорно хотела избавиться, но пока это ей не очень удавалось.
Я без лишних слов подчинилась приказу и, вскрыв конверт, принялась читать. Письмо было совсем коротенькое, и я без труда переводила знакомые слова:
– Дорогая Мария, я не видела тебя уже много лет, и воспоминания о немногочисленных, но веселых днях моего детства до сих пор греют душу дождливыми английскими вечерами. Я пишу тебе, чтобы сообщить, что я прибыла в П. раньше срока. Но, вероятно, пробуду здесь лишь до конца лета.
