— И все-таки милорду Верду как-то не везет на женщин! — раздался чей-то оглушающий мужской голос.
— И что тебе-то за печаль в этом, сержант! — загоготал другой такой же не тихий бас.
— Да я!!! — взревел голос. — За командира!!!! Переживаю!
— И за всеми его бабами присматриваешь?! — новый издевательский голос.
— Да пошел ты!!!
Я поняла, что остановилась на изгибе мощенной булыжниками улочки, куда долетали вопли из трактира неподалеку, который как раз и находился на окраине деревушки.
— Да сколько у него тех женщин было? — этот голос был совсем пьяненький. И мирный.
— Сначала… Луизочка эта — вся такая… Он еще жениться хотел. Потом, когда она за барона своего замуж выскочила — всяких актрисулек и балеринок было…
— Не-ме-ря-но! — снова раздался самый громкий голос. — Силен командир!
Звон посуды и крики:
— За командира! За милорда Верда! Бра-бра-бра!!!
Потом кто-то расстроено протянул:
— А теперь у него — что за крокодилица?
— Графиня какая-то. Все фифу из себя корчит — а сама — змеюка-змеюкой…
— Да… Лучше уж честные давалки за деньги, чем эта…
Тут ко мне подбежал Вилли с докладом, что поручение выполнено. И отвлек меня от подслушивания интереснейших сведений о моем хозяине. Я вздохнула, но при ребенке стоять и следить за разговором пьяных солдат было неловко. Поэтому мы отправились домой.
Вечером, после того, как все дела были переделаны, Вилли покормлен и отправлен домой, я отправилась на прогулку. С собой я взяла один из туесочков с лимаррой. Быстро пересекла сад и цветник, вышла за калитку и направилась к огромному камню. Там с одной стороны были удобные выступы. По ним я забралась на самый верх. Уселась, расправила юбку. И стала любоваться на солнечные закатные лучи, что пробивались через кроны деревьев, не забывая класть ягодки на язык.
…Значит, женщин в жизни милорда Верда немало. Хотя, странно было бы думать что-то другое… Так, мать, а тебя-то это все каким боком задевает и раздражает?
Тут я прислушалась к себе и осознала — мда… И задевает. И раздражает. И с чего вдруг? Он мне кто? Хо-зя-ин. И человек, давший нам приют и защиту в сложное время. Так что — пеки свои блинчики, радуй милорда и… все.
Тут в мои мысли ворвался крик:
— Госпожа Лиззард!
Я резко повернулась, понятное дело потеряла равновесие и стала падать вниз. Я даже не успела понять, что происходит, не говоря о том, чтобы испугаться. Меня подхватила какая-то сила, обжигающе горячая, но аккуратно-нежная, и водрузила обратно на камень.
Вот тут у меня испуганным зайцем затрепетало сердце. Я пришла в себя, огляделась. Я была на камне, возле стоял, уже спешившись, милорд Верд.
— Я испугал вас? — спросил он, заглядывая мне в глаза.
— Задумалась просто.
— Простите, я не хотел. Просто увидел вас. И обрадовался.
— И лимарру просыпала, — невпопад ответила я.
— Зачем вы вообще на этот камень забрались, — недовольно протянул он. — И сидите на нем, ничего не подстелив?
Милорд Верд протянул мне руку, заставил подняться, сгреб рассыпанные ягоды в ладонь, подул на них — как мальчишка, право слово. И положил все в рот. Довольно зажмурился. Насмешливо мне улыбнулся. Потом снял с себя знакомый мне уже плащ, кинул на камень.
— Вот теперь можете садиться, — довольно пророкотал он. — Не простудитесь.
Запустил руку в туесок с ягодами, выгреб часть. И опять высыпал себе в рот.
— Вот что я люблю из ягод — так это лимарру, — признался он мне. И сразу же отошел. Взял коня за повод и направился к дому.
