Круглолицый рыцарь провел рукой по мелко завитым волосам и сказал:
– Уверен, что можете, молодой мастер.
Криспин глотнул из стакана какой-то энергетический напиток голубого цвета и, проигнорировав слова Робана, обратился ко мне:
– Тебе подарили большой меч… как ты его называешь?
– Монтанте[6], – ответил я, достал из кожаной сумки другой карандаш и выписал в нижнем правом углу рисунка имя Киры мелкими, изящными буквами.
– Точно! – Криспин залился булькающим смехом и взял пару оливок из фарфоровой вазы, стоявшей на маленьком столе перед нами. – Они очень медленные.
У двери шевельнулся Робан:
– Молодой мастер совершенно прав.
– Короткий меч и дага намного лучше, – заявил Криспин, поставив ногу на стол и опрокинув вазу.
Она упала на пол и разбилась, оливки раскатились во все стороны. Криспин не обратил внимания ни на падение, ни на слуг, бросившихся подбирать осколки фарфора и оливки.
– Знаешь, кого выбрали драться со мной? – спросил он.
Сэр Робан пожал плечами:
– Думаю, каких-то рабов.
– Не одного, а больше?
Зубы Криспина сверкнули в льющемся сверху тусклом свете. Он стоял спиной к арене, лицо скрывала тень.
– Может быть, сир, – Робан зажал свой шлем правым локтем, – мне не сообщили. Выбирать должен был вилик колизея. Мне сказали, он придет за вами, когда все будет готово.
Криспин плюхнулся в кресло, ухватил рукой в латной рукавице свой напиток и наклонился к перилам. Внизу, на арене появились «Дьяволы Мейдуа», выйдя из лифта в правой стороне площадки под крики зрителей и звон фанфар. Они носили алые и кремовые цвета Имперских легионов. Бронированные пластины костяного цвета закрывали их лица, а на спинах, над порядковыми номерами, были выведены имена.
В середине стоял номер девять – Том Марко, крупный мужчина с тремя керамическими полосками на плече, обозначающими звание центуриона, хотя он этого не заслуживал. Он был актером, игрушечным солдатом, никогда даже близко не подходившим к настоящим легионерам.
– Это произошло летом девятьсот восемьдесят седьмого года!
Слова диктора разлетелись по всему колизею, отражаясь от возбужденной толпы с флагами и нарисованными от руки эмблемами, чьи выкрики: «Дьяволы! Дьяволы! Дьяволы!» – едва не заглушали усиленный аппаратурой голос. Этого было достаточно, чтобы я перестал прислушиваться. Я знал, что это за дата и что нам предстояло увидеть.
– Последние бойцы Шестьсот семнадцатого легиона потерпели крушение на Беллосе, их корабль разбился, братья и сестры погибли! Никто не прилетел спасти их!
По сигналу в дальней части поднялась платформа и выплеснула на арену группу мужчин и женщин. Они были рабами, все до единого. Обычная история для преступников на Делосе, как и во всей Империи, – их заставили заняться этим делом. Каждому вырвали ноздри, а на лбу сделали татуировку с указанием, какое преступление он совершил. Кто-то из них лишился руки, другой – глаза, у третьего недоставало обоих ушей. Всех побрили наголо, а тела выкрасили в белый цвет, чтобы сделать более похожими на сьельсинов. Хотя под комбинезонами этого и не было видно, но я знал, что всех мужчин оскопили, а женщинам вырезали груди, чтобы люди еще более напоминали бесполых сьельсинов и совсем пали духом.
Все они должны были умереть сегодня, чтобы соответствовать легенде, в которой говорится, что выжившие солдаты Шестьсот семнадцатого легиона Центавра отразили атаку орды сьельсинов, разрушивших колонию Беллоса.
