Жизнь в детдоме была сносной. Воспитанники были дружны, держались друг друга и помогали по мере своих сил. Повариха Маруся кормила жидкой похлебкой, пекла лепешки. Михаил Степанович устраивал литературные вечера. Читал книги и стихи. Оля с Васей проводили много времени в лесу. Оля веселила друга фокусами. Входила в особое состояние, когда весь мир замирал. Извлекала из ладоней сначала небольшой светящийся шарик зеленого света. Затем столп зеленого пламени.
– Вот это да. Как ты это делаешь? – Восхищался Иосиф.
– Не знаю, как-то само получается.
– А это не горячо? Не больно? Мне рядом стоять душно.
– Мне нет, но для других очень опасно. Если направить на человека, он расплавиться как пластмасса.
– Откуда знаешь?
– Во сне видела. Ты же знаешь, я вижу во сне правду.
– Знаю – задумался Вася. – Вот и расплавь этих фрицев.
– Не могу. Что-то не дает. Рядом с тобой, или, когда одна, могу так делать. Когда рядом враги-нет.
– Интересно.
Она безошибочно находила земляничные и грибные поляны. Они как будто сами выглядывали им на встречу.
– Знаешь, я очень хочу рисовать – делился мечтой Вася. – Все это запечатлеть на холсте. Закрою глаза и вижу свои картины.
– Как это прекрасно – подперла руками подбородок, внимательно слушала Оля. – Так и будет. Я вот сейчас это чувствую.
– Правда? Ты это чувствуешь?
– Да. Вот посмотришь. А что ты представляешь? Какие картины?
– Земляничные поляны вижу, тебя с зеленым пламенем в руках. Да много чего вижу.
– Слушай, в старом доме, где все окна выбиты. Который около рынка. Там жил художник. Настоящий художник. Пошли в его квартиру. Может он оставил что-нибудь.
– Пошли.
Они побежали к несчастному дому. Он был полу разрушен. Прошли по страшному подъезду. Казалось, что он в любой момент накроет их своими обломками. В квартире художника царил хаос, но по среди комнаты торжественно стоял мольберт с холстом. По полу были разбросаны тюбики с красками. У Васи глаза выкатились из орбит, глядя на такое богатство.
– Что вам тут надо? Убирайтесь – зашипела из угла сущность с лицом старика и длинным, скользким телом. Она быстро подползла к мольберту и трижды обернулась вокруг него.
– Мне плохо. Пелена перед глазами, голова кружится – тихо пожаловался Вася.
– Полежи. Закрой глаза – глядя на сущность сказала Оля.
– Ладно – он опустился на низенький обшарпанный диванчик.
Она медленно подошла к мольберту, долго разглядывала странное существо.
– Я вам ничего не отдам. Я хозяин этого дома. Тут все мое.
– Не спорю. Тут все твое. Я пришла спросить у тебя разрешения.
– Чего ты хочешь?
– Мой друг хочет рисовать. Ему очень нужен холст и краски. Позволь взять это.
– Что взамен?
– Он нарисует тебя, и все увидят хозяина этого дома.
– Как он нарисует? Он меня не видит.
– Нарисует.
– А мне это надо? – Задумалась сущность. – Ладно, пусть берет – плавно сползла с мольберта и скрылась в проеме двери.
– Ты как? – Повернулась Оля к Васе.
– Нормально – он встал, принялся запихивать за пазуху тюбики с красками. Сняли холст, скрутили и помчались вниз по лестнице.
– Не надо сюда больше ходить – остановил их сердобольный дядька. – Тут уже все вынесли, дом скоро рухнет. Хорошо, если вы еще что-то нашли – посмотрел на выпирающую рубаху мальчика. – Хоть поедите чего.
– Ага – они помчались к детдому. Спрятали свои драгоценные трофеи под кровать, накрыли мешковиной.
– Оля, Оля – тихо позвал под утро Вася.
