Так в нашем мире появилась тьма, из которой просачиваются злобные твари и черные монстры. Мы, последователи Иравима, боремся с ними на протяжении уже нескольких веков. Раньше нам удавалось давать отпор и надолго прогонять темных, но год назад кое-что изменилось, и они стали гораздо сильнее, могущественнее. В последнем сражении погибла треть волхвов, а магия нашего мира ослабла.
– И вы спрятались, – подытожила я, глядя на старика без капли жалости.
Оставили людей без защиты, предпочитая отсиживаться за высоким забором.
– Тебе не понять, зверь иномирный. Погибнем мы – погибнет и все живое. Мы – единственное, что осталось от светлого бога. Единственное, что подпитывает искру его дыхания.
– Не поняла. Иравим мертв?
– Тарашас убил его в одном из сражений, так и не простив предательства…
– Какого предательства?
– Иравим выбрал свои творения, а не родного брата.
– Не буду спрашивать, откуда вам известны такие подробности, но что вы планируете делать дальше?
В избе повисла многозначительная тишина. Чудесно. У них тут мир на грани гибели, а единственные защитники самоустранились, закрывшись на острове. А ведь братва в темном лесу уже в панике. Первым встречным раритеты раздают, лишь бы избавили от напасти. И как моей пушистой попе из этого выкручиваться?
Видимо, нужно начать с выполнения прямых обязанностей. У Василька осталось еще два желания. Он вроде ребенок неиспорченный – может, попросит о спасении родного мира. Как бы подвести его к этой мысли?
Посмотрев на мальчишку, я похлопала ресничками:
– Васёк, ты уже придумал два желания?
– Нет, – буркнул пацан и отвел глаза.
– Морковку хочешь? – Я протянула ему обглоданный корнеплод.
В ответ он скривился, а я отложила морковь и поманила Василька за собой в коридор.
– Итак, – приступила я к обработке клиента, как только за нами закрылась дверь, – дело обстоит следующим образом: по своей воле или нет, но ты заключил магический контракт с моей фирмой. Одно желание, произнесенное тобой, я исполнила, осталось еще два.
Васька взлохматил волосы и нахмурился. По-видимому, это должно было означать тяжелую работу мысли.
– Понимаю, сделать выбор очень сложно, но придется. Мне лень быть ленивцем! Я устала: от блох, от постоянно текущего носа, от когтей, которыми можно случайно зарезаться. Я хочу снова быть человеком!
– А ты – человек? – удивленно спросил мальчишка.
– Представь себе, я женщина! Но из-за условий контракта вынуждена быть вот этим! – Я развела лапы в стороны, демонстрируя себя во всей красе, и жалобно посмотрела на Василька. – Давай подумаем, чего тебе хочется? Найти брата?
– Хм… у меня нет брата…
– И тут обманула, нечисть поганая! – прошипела я и покосилась на ссутулившегося мальчика. – Ладно, давай тогда думать. Может, ты хочешь целый дворец из конфет? Или новое корыто для мамки?
– Нет, – еще больше сгорбился Василёк, глядя на меня уже затравленным взглядом.
– Ладно, не беда, – вздохнула я. – День был тяжелый, неудивительно, что никакие мысли в голову не лезут. Вот отдохнем, так сразу лучше станет! Интересно, у них тут есть деревья на территории?
– Зачем деревья?
– Мне на них спать удобнее.
– А на кровати?
– Конечности мешают, – печально выдала я.
– Знаю! – победно выкрикнул малец. – Я желаю, чтобы ты снова стала человечкой… то есть человеком, в общем саба сомой… сиречь самой собой.
Над головой раскатисто громыхнуло, отчего мы оба даже присели. Загудел ветер, а в окна забарабанили крупные капли дождя. Недоверчиво посмотрев на Василька, я щелкнула пальцами… и ничего. Щелкнула снова – и опять осечка.
