Имперский союз: В царствование императора Николая Павловича. Разминка перед боем. Британский вояж - страница 23

Богослов делает религию мертвой. У пророка язык видящего – в них глубина, из которой исходят живые слова. Не логика лежит в их основе, а любовь и сострадание. Видящий не просто говорит, он делится. Тайна скрыта в самой простоте, а где все сложно – ты найдешь только слова, поэтому видящий, пророк, создает религиозность, а богослов его видение трансформирует в религию.

Богослов – это теоретик, он всегда следует теории. Он уже принял для себя какую-то теорию, теперь он только ее подтверждает. Он уже решил, как выглядит тот или иной Бог, теперь он должен только последовать этой теории и проповедовать ее людям. Он не находится в чистом поиске истины – он считает, что уже знает истину. В теории он предположил, какой должна быть истина, и теперь он навязывает эту свою истину другим. Не зная ее, он уже принял заранее, какой должна быть истина – теперь ее только нужно доказать. Богослов сначала формирует версию, а потом следует у нее на поводу. Богослов не может быть религиозным, он, скорее, философ от религии, и эту философию не следует путать с религиозностью. Разница между философией и религиозностью состоит в том, что философия – это транквилизатор, религиозность – это необъяснимое присутствие божественного. Философия по сути ничего не объясняет, она просто помогает тебе хорошо спать наяву; религиозность – выводит из сна. Религиозность – это не философия, это техника, чтобы вывести тебя из бессознательности. А все философии – это техники, чтобы помочь тебе хорошо спать, они уводят тебя от реальности.

Философий, как и религий, так много, потому, что у каждого свой сон, и каждому нужно свое собственное объяснение. Объяснение, которое поможет заснуть тебе, но не поможет кому-то другому, — для каждого нужна своя колыбельная.

Вера и верование не одно и то же, – говорит Ошо. Верование принадлежит уму, мышлению, вера исходит из понимания, осознанности и собственного опыта. Верования идут от других, а вера – ваша собственная. Верования только кажутся верой, но глубоко внутри они полны сомнения. С сомнениями нужно встречаться лицом к лицу, не подавлять их, и тогда они исчезнут. Тогда возникает вера.

Если ты веришь, то одновременно и не веришь: никто не может верить без неверия. Каждое верование – это прикрытие для неверия. Каждого верующего одолевают сомнения, о которых он никому, никогда не признается. Сомнение – это внутренний потенциал; это единственный путь, которым человек может исследовать, открывать, искать. Сомнение делает тебя искателем приключений, исследователем. Оно приведет тебя к самой дальней звезде, оно сделает тебя паломником, и только оно может привести тебя к истине.

Все священники лгут, что в сомнении есть что-то неправильное. Они всеми силами удерживают тебя от сомнения, потому что сомнение заставляет тебя не останавливаться на религиозных догмах, чем разрушает верование.

Сомнение от неверия принципиально отличаются. Неверие происходит, только тогда, когда ты уже веришь, если ты уже обманул себя и других, когда уже в тебя вошло верование; это тень верования, поэтому все верующие одновременно и неверующие, потому что ваша вера не всегда соответствует вашим ожиданиям.

Неверие, как и верование, – творение человеческого ума, а сомнение – естественный дар; оно должно быть от Бога. Доверяй сомнению. В нем нечто красивое, потому что оно твое, оно подлинно