Но это было давно. Время унесло в прошлое шум его шагов. Все близлежащие постройки заброшены годы назад, развалились и рассыпались. Дом впереди, один из немногих сохранившихся, но даже с титулом "лучшая постройка леса" он выглядит таким старым, от того и страшным. Доски выбиты, окна серые и очень мутные, крыша местами покосилась, кое-где провалилась. Говорят, нынче там собирается много чужаков, почему бы их рукам не облагородить свой кров. По-видимому, кулаки привыкли сжимать нечто иное чем гвозди и молотки. Другие интересы, груз непонятных для остальных забот.
Девочка из дома Андерсум видит открытое окно, раздвинутые шторы.
– Ой, стекло пришлось разбить, отчасти не моя вина. Рама без каких-либо причин захлопнулась прямо перед носом, его же ещё бы чуть-чуть и прищемила.
Осколки полетели вглубь комнаты вместе с повинным в разрушении обломком кирпича. Звон оказался более резким, чем ожидалось. Лицо зажмурилось, плечи поднялись. А ещё одно волнующие дополнение – стало слышно, как в глубинах подвала и чердака расходится лёгкое эхо. Неприятно, что пришлось его пробудить. И как будто вместе с ним ожил сам дом. Помещение стало заполняться пылью, видно, как мелкие частицы просачиваются между щелей потолка. Появились сторонние шорохи, шелест. Порой дополняет скрежет и отдалённый звон железа, как лёгкое подёргивание колокольчика или дребезжание посуды. Но то могут быть всего лишь растревоженные грызуны. Ну или же пробуждённые призраки… низвергнутые демоны.
– Тогда, помню, за мной увязался братец. Тот ещё балласт, всё время ныл и тянул за руку.
– Гретель, давай вернёмся, – тихий испуганный шёпот за спиной девочки из дома Андерсум, – я боюсь. Нас накажут, будут пытать, убьют, затем снова будут пытать и снова убьют. Идём назад, пока не поздно, Гретель, пожалуйста…
До сего момента они вдвоём идут рука в руке, при том та, что постарше, тянет за собой того, кто помладше. И чем ближе становится незнакомый заброшенный дом, тем упорнее сопротивляется движению этот маленький якорь.
– Заткнись, – прошипела девочка в ответ. – Бла, бла, бла… хватит ныть. Если не будешь слишком часто открывать рот, нас даже не заметят. Полезли. Только осторожно не наступи на осколки. Распорешь подошву своих тапок – будет больно. Не хочу тащить всю обратную дорогу твой окровавленный труп.
– Гретель, пожалуйста, – жалобный голос всё не унимается, порой переходит на громкие возгласы. – Это опасно! Говорят, они крадут и съедают детей. Проводят страшные обряды, тёмные таинства, жерв… жервприно-ошения.
– Жертвоприношения, – надменный тон, – жертвоприношения, жертвоприношения.
– Это не смешно. Пожалуйста, давай уйдём.
– Ну хорошо уйдём… Как скажешь, думаю ты прав, ты всегда прав, с этим я должна согласиться, – удивительно быстро пошла на попятную девочка, правда, сама лишь ближе подбирается к окну. – Уйдём. Но только с краешку заглянем. Буквально с порога.
Уже принялась высовываться по ту сторону, одновременно пальчиками выталкивает из рамы оставшиеся стекляшки.
– Не стоит… – тихо протянул.
– Быстро посмотрим и сразу же убежим со всех ног. Ещё и наперегонки рванём. Мы так долго шли, не гоже возвращаться с пустыми рук… ру, ру, ру… глазницами… глазами, – она во всём этом мрачном окружении посмела даже улыбнуться. – Так что лучше поторапливайся. Раньше сделаем, раньше отправимся домой. Разве не помнишь? Говорят, они приходят только ночью, и нам точно не стоит тянуть, вдруг кто-то вернётся пораньше. Полезли.
