Мой собеседник тянул с ответом. Потом слегка пожал плечами и сказал нечто, что я осознать с ходу не смогла:
– Выходите за меня замуж.
Видя, как округлились мои глаза, он оперся локтями о парту и, обретя опору, стал объяснять.
– Это, конечно, странно выглядит, – признал он. – Могу понять, что вы думаете. Простите за патетику, но сын для меня – самое важное в жизни. А ему нужна мама. Вы сможете стать мамой Митьке? Он мечтает об этом.
Этот бред он произнес абсолютно серьезно.
– Я понимаю, что предложение мое звучит очень странно. Но я не предлагаю ничего… такого.
Я ненадолго задумалась – что он называет «таким»? Очнулась, расслышав сладкое слово «деньги».
– Я буду обеспечивать вас. Работать вам будет необязательно. Если только, конечно, вы захотите работу оставить. Многие женщины не хотят зависеть от мужа, я все понимаю. Словом, поступайте как вам удобнее…
Мы смотрели друг другу в глаза: он – инсценируя интеллигентское смущение, приличествующее случаю, а я – продолжая неприлично пялиться, как деревенская дурочка.
Спросила, чтобы что-нибудь сказать:
– Но зачем жениться? Вы можете няню нанять.
Он немного опустил голову, технично разорвав визуальную связь. У меня возникло ощущение, что я задала слишком личный вопрос.
– У ребенка должны быть отец и мать, то есть настоящая семья. Няня – не то. Я уже, честно говоря, не справляюсь. У нас еще бабушка есть… Две бабушки. Они могут последить за Митькой, покормить, на улицу не пустить, и только. А его воспитывать надо. Причем профессионально. Я наблюдал за вами, у вас это получается.
Я слушала речи этого странного фантазера и смотрела на него, словно видела в первый раз. Пыталась понять, как это может быть? Как вести себя с ним? И принимать ли всерьез то, что он говорит?
Для начала я постаралась разглядеть его получше. Может, это звучит странно, но у меня есть особый внутренний сканер, который помогает разбираться в людях. Он был у меня с детства и вполне эффективно спасал от ложных друзей и неверных поклонников, позволяя избегать тех самых детских стрессов, последствия которых с наслаждением лечат психотерапевты.
Мой сканер работает так, что, глядя на человека или, в редких случаях, просто вспоминая его, я на долю секунды словно бы проникаю в его внутреннюю сущность. Эта доля секунды не проходит даром. Увидев окружающий мир глазами другого человека, я начинаю ощущать этого человека, понимать его и, самое важное, немного предвидеть его реакцию. Так вот, Сухарева мой сканер не читал.
О самом Николае (или, как он представлялся, Нике) Сухареве я знала, что ему принадлежит ресторан «Джаз», в котором сама ни разу не была, хотя слышала, что место это интересное. У нас в Гродине джаз даже на дисках непросто было купить, а уж живьем услышать – просто нереально. Зато в ресторане Сухарева джазовые концерты проводились регулярно.
Вся школа с удовольствием обсуждала, что для обеспеченного человека он слишком небрежно одевался и ездил на «мазде», которой, по словам нашего директора, уже лет пять стукнуло. Сухарев регулярно забывал бриться, стричь волосы и здороваться. Но я заметила, что пахло от него всегда хорошо – каким-то приятным ненавязчивым парфюмом и сигаретным дымом. Иногда немного коньяком. В те времена я еще не знала, что коньяк он пьет намного чаще, чем все остальные люди пьют чай.
Пытаясь понять, во что мне грозит влипнуть, я тайно, но очень внимательно рассматривала его серьезное узкое лицо с глубоко посаженными глазами и жестким ртом. Только сейчас разглядела, что радужка вокруг его зрачка была светло-коричневая, с желтыми бликами, как у хищника из рода кошачьих – рыси, например. Кажется, такой цвет называют медовым. Для женщины такие глаза стали бы украшением, а вот мужчине, да еще за сорок, такое великолепие было как-то ни к чему. Еще я вспомнила, что и у Митьки тоже такие медовые глаза.
