«Попробуй убить Атоса», – прошептал внутренний голос. Взглянуть в глаза своему наставнику. Убедиться, что любовь к проклятой леди Алайле в нем сильнее голоса разума. Попробуй убить не просто друга, а брата или даже кого-то более родного.
– Ора-ва-дэш! – выругалась я так громко, что Мастос сбоку испуганно дернулся. Его знаний заокраинского должно было хватить, чтобы перевести эту немудреную брань. Смысл сказанного дошел до него не сразу, но, как только фраза уложилась в голове, кончики ушей монаха моментально порозовели.
Забавно, но стоило выругаться, как перед нами, будто по волшебству, за очередным полем выросли серые зубцы крепостной стены Ярвелла.
Меня всегда удивляла любовь людей к большим городам. За всю свою жизнь я, конечно, побывала не во всех. Пожалуй, лишь Ларосс и Штольц могли называться настоящими большими городами, да и Вуруста тоже. Я никогда не считала себя селянкой, но и горожанкой прослыть не довелось. Не уверена, есть ли такая фраза, но как особенное явление «житель замка» определенно существует.
И вот я наконец-то увидела великолепную столицу нашего Королевства – Ярвелл. Город городов, жемчужина страны, исконная столица, где испокон веков находится престол наших монархов. Мне так часто и так красочно описывали Ярвелл, что я уже приготовилась зажмуриться, чтобы не ослепнуть от его сияния. Но, как и со всеми большими городами в моей жизни, меня вновь ждало разочарование.
Одинаковые дома тянулись, сколько хватало глаз. Высокие, заслоняющие собой небо, а иногда и смыкающиеся над головой безобразными арками. Все строения были возведены из желтого крошащегося кирпича. То тут, то там он осыпался целыми блоками, оголяя деревянные скелеты домов. Лошади копытами разминали выпавшие обломки, и все дороги, что ветвились подобно змеям, были покрыты желтой дурно пахнущей пылью. Окна здесь распахивались настежь, и душная вонь улиц смешивалась с чадом помещений, где готовили пищу или то, что местные за нее принимали. Открытые створки находились на уровне глаз, и даже если ты не хотел, то поневоле становился свидетелем быта жителей Ярвелла. Быта бедного и убогого, но непохожего на нищету, в которой прозябала деревня.
Я вспомнила небольшой домик Фила – сколько усердия было вложено в то, чтобы окружить себя недорогими, но красивыми и милыми сердцу вещицами! А то, что я видела в распахнутых окнах Ярвелла, больше напоминало свалку. Поломанная мебель, гниющие доски стен, обозленные и мрачные люди, живущие в этой угнетающей обстановке. У многих вместо кроватей вдоль стен валялись тюфяки, на которых ютились дети. В паре домов посреди комнат были сооружены очаги, на растопку которых шла, судя по всему, мебель. Резные ножки стульев, дверцы этажерок – все это кучей дров было навалено возле угольев, огороженных от остальной обстановки теми же желтыми кирпичами.
Пока мы шли по дороге ко дворцу, мне вслед то и дело неслось: «Чего уставилась?!», «Ступай куда шла» или просто бессмысленное «У-у-у!». Весь город был пропитан злобой, грязью и ненавистью.
– Мастос, скажи, что мы сейчас в самом нищем квартале и такой ад творится не повсюду, – нервно попросила я монаха, отскочив от очередной порции помоев, которые одна из жительниц верхних этажей решила вылить прямо нам на головы.
Монах почесал бороду и ответил:
– Конечно, в Ярвелле есть квартал знати, но то, что ты видишь здесь, Лис, скорее обыденность, нежели исключение. Все эти люди живут очень бедно, а отсутствие денег вынуждает их быть злыми и вечно недовольными. Попробуй повеселись, когда желудок пуст, а одежда истрепалась в лохмотья. Жители Ярвелла, как это ни странно, стали самыми пострадавшими заложниками этой войны – хотя за все ее время столицу ни разу не разграбили.
