– Мой дорогой дон. Неважно, как бы это вышло на самом деле. Важно, во что поверил бы Семмер и его приближённые. И если бы у них случилось головокружение от успехов, они могли бы… совершить что‑нибудь необдуманное. Например, ввязаться в войну с Некрополисом. А нам это не нужно.
– Хорошо, – пожал плечами Дигвил. – Считайте, что вы объяснили мне всё, что нужно, мэтр. Дайте мне увидеть мою семью, и я сделаю, что вы от меня хотите.
– Ничуть в этом не сомневаюсь, – слегка поклонился Латариус.
Ближе к Меодору местность уже не казалась настолько разбитой и опустошённой. Стояли нетронутыми замки благородных донов, над избушками серфов поднимались дымки; сюда не доходили зомби Некрополиса, сюда не заглядывали год назад варвары кора Дарбе, и големы Навсиная ходили в атаки много западнее новой столицы короля Семмера.
Чего здесь было с избытком – это вооружённых людей в цветах Долье. Встречались и старые меодорские штандарты, но почти все – личные хоругви нобилей, без золотого королевского саблезуба. Дигвил стиснул зубы – его могли легко узнать. И не только благородные доны. Слишком многие знали его в лицо, дружинники, простые рыцари, командиры отдельных отрядов, кондотьеры… Старший сын одного из семи главных сеноров королевства – кое‑что да значит.
– Где же ваши Гончие, мэтр?
– Терпение, благородный дон. Они появятся. Своевременно или немного позже.
Был яркий день предзимья, тучи наконец‑то разошлись, постоянно падавший снег перестал; рощи и перелески стояли уже совсем по‑зимнему укутанные белым. Наезженную дорогу преграждала высокая баррикада с узким проходом – телега едва протиснется.
У баррикады горели костры, густо стояли люди. Обвисли богато расшитые штандарты, но Дигвилу хватило и самого их края – синяя змея над огненными водами, герб рода Берлеа.
Соседи. В замке Берлекоор Дигвила, что называется, знала каждая собака.
Рыцарь придержал скакуна.
– О чём вы, благородный дон? – не поворачивая головы, бросил Латариус. – Цвета дома Берлеа? Опасаетесь, что узнают? Доверьтесь мне.
Некрополисец и впрямь послал гайто вперёд, откинув капюшон и крутя в воздухе правой кистью.
– Лекарь Латар с телохранителем! – громко объявил он. – Лечу раны всякие, простые и гнойные, пользую лихорадку, потёртости, мозоли с вывихами снимаю сразу! Бесплатно для воинов его величества короля!
Наставленные копья как‑то сами собой опустились. Латариус спешился, небрежно сунул поводья первому попавшемуся ратнику, слегка оторопевшему от подобной фамильярности, взглянул на другого воина, случившегося рядом, чуть прищурился:
– Маешься животом, храбрец? Слева болит и тянет вот тут, верно? Аж спать не можешь? И отрядный врачеватель ничем помочь не в силах?
– В‑верно, – только и выговорил опешивший латник.
– Проводи к огню, я помогу, – властно распорядился некрополисец. – Диггел! О животных позаботься.
Воин, которому Латариус только что поставил диагноз, пошёл вперёд, а его товарищ в свою очередь пихнул уздечку Дигвилу.
– Ты, что ли, Диггелом будешь? Так не стой столбом, сполняй, что хозяин твой велел!
Кровь бросилась Дигвилу в лицо… однако благородный дон лишь беззвучно усмехнулся.
– Сам знаю. – И двинул плечом, да так, что ратник едва устоял на ногах. – Приказывать он мне тут ещё будет, – во всеуслышание объявил ры… нет, не рыцарь, не наследник сенорства, а именно что кондотьер Диггел, умеющий постоять за себя и на самом деле принимающий распоряжения только от нанимателя.
