В глазах Рамзина я на долю мгновения увидела что-то похожее на нежность и уязвимость. На какую-то миллисекунду мне показалось, что он сейчас откроет мне другого себя. Того, кто, как и я, прячется за некой маской. Что ответом на мой вопрос будет пусть не объяснение его происхождения и способностей, но некое откровение о глубинной сути, о том, что наполняет душу, скрытое ото всех. И меня это вдруг напугало. Разве я хочу знать такое? Ведь я знаю, что, если он откроется, я тоже не смогу устоять. Не сейчас, когда тело измождено и дрожит, одновременно и вычерпанное до дна, и наполненное через край, а разум словно обнажен, беззащитен перед любыми эмоциями. Я сейчас так же уязвима и бессильна, а я ненавижу и боюсь быть такой. Не могу даже вынести мысли о сближении, не в виде грубого физического акта, а того, что пробирается вглубь, просачивается в душу. Ведь единожды попав туда, это чувство близости тут же пускает корни, врастает, отравляет и подсаживает на себя, а когда тебя предают, то приходится выдирать эти корни с кровью и мясом, задыхаясь от боли. Как кто-то в своем уме может желать подобного. Похоже, это отразилось в моем взгляде, потому что веки мужчины опустились, как будто с лязгом обрушились толстенные защитные барьеры, а когда он открыл глаза, на меня смотрел прежний Рамзин – жесткий, властный хищник, который ждет от всех безоговорочного утоления любого его голода и подчинения приказам.
Он поднялся с пола, даже не оглядываясь на меня, но, видимо, теперь его сверхъестественная анестезия перестала работать, и я заметила, как искривился его красивый рот от боли. Из-за наших активных физический упражнений местами из ран опять проступила кровь, поэтому я снова не смогла сдержать гримасы, когда отзвук его ощущений снова ударил в меня.
– Иди сюда, – скомандовал Рамзин, возвращаясь под душ.
– Ты отвечать мне, я так понимаю, не собираешься, Игорек?
– Я сразу заметил, что ты умнее, чем кажешься, – насмешливо ответил он. – А теперь будь любезна, шевелись. Я реально устал.
– Если ты думаешь, что твои долбаные приказы как-то могут вернуть подвижность нижней части моего тела, то обломайся, – я и не подумала двинуться.
Затененное стекло душевой кабины немного искажало очертания тела Рамзина и его движения, но мне ведь и не нужна четкость, чтобы точно знать, как резко обозначиваются мускулы на его руках и плечах, когда он втирает шампунь в свои волосы. Как напрягаются его ягодицы и мощные мышцы поясницы и бедер, когда он выпрямляется и подставляется под струю воды, запрокидывая голову. Как вода стекает по его широкой груди, по рельефному торсу, ниже к животу и члену, заставляя свиваться кольцами поросль черных волос в его паху.
– То есть, ты признаешь, что мне удалось затрахать тебя до нестояния? – самодовольно фыркнул он.
– Признаю. Пойди купи себе медаль «Почетный любовник-пришелец месяца», –огрызнулась я. – Между прочим, мог бы быть и поаккуратнее.
Заметила, как он замер и обернулся в мою сторону, хотя сейчас тоже наверняка видел только смутный силуэт меня, распластанной на полу.
– Я сделал тебе больно? – голос напряженный.
Я промолчала. Сказать, что нет – соврать. Но и утверждать, что я не наслаждалась каждым мгновением этой боли, тем более будет откровенной ложью. И все же подкармливать и без того раздутое эго Рамзина, признавая, что только что случился самый взрывной и охрененный секс в моей жизни, я тоже не собиралась.
