Никто не имел влияния на Виктора Степановича, никто кроме него самого. Разговор с братом нисколько не огорчил его. Напротив, он заново обрёл себя, вышел из дрёмы, в которой пребывал последний месяц: воспоминания о родителях овладели им, и он поддался, треснул в самой середине и чуть было не разломился на две части себя; но – как это иногда бывает – вдруг кто-то из тех некогда родных ему людей пролился на него ледяным потоком, и трещина мгновенно затянулась, он же, более не оглядываясь назад, продолжил свой путь. Михаил Степанович Ледяев стал тем ледяным потоком для своего брата, пытаясь воздействовать на него силой слова – он был судьёй – твёрдо поставил его в нишу. Человек с железной волей – с детства непоколебимая вера во взрослость руководила им – восторженное лицо ребёнка с глазами старика; он не имел многого, но многого желал, никогда не упрекал родителей за невозможность дать ему и брату больше, чем они могли им дать, не тратил денег на слабости, и вовсе забыл, что они у него есть.
Два бледных детских личика торчали в углу комнаты, остренькие носики резко выступали на них, то и дело попеременно всхлипывая и сопя. Мальчики молча слушали, как их мать репетировала свою роль – она была актрисой в театре – до того вживаясь в неё, что часто им становилось страшно смотреть на эти сцены, будто она – чужая им, а не мать, незнакомая женщина, старуха или, и того хуже, Баба-яга. Смена образов матери в сочетании с её тяжёлым нравом обозначились в них на всю жизнь – сначала оба искали в ней, а потом и в себе нечто неизведанное, странное, кропотливо копались в своей душе, изворачиваясь, старались поймать себя на слове; оба помнили себя в том тёмном углу комнаты, когда так хотелось крикнуть слово «мама», но лишь искажённое от страха лицо брата смотрело печальными глазами. Только в сорок лет Михаил Степанович осознал, что страдание его продолжается, что он всего лишь исполнитель своих желаний, потому наскоро женившись и сделавшись отцом, он без всякой надобности осыпал заработанными им средствами новую семью, чтобы насытиться сполна положением дающего. На службе он никогда не опускал глаз перед деликатной просьбой, обращённой к нему, как и полагается обременённому заботой о семье человеку. Михаил Степанович знал толк в цифрах и в людях. Единственный человек, стоящий на его пути к благодати всё умеющего, всем дающего и всего достигшего, был его брат – журналист в местной газете.
