Инай и Утёс Шести Племён - страница 21

– Доверие, – сказал он, и его голос разнёсся, словно отзвук небесного грома. – Эта тропа – не испытание силы или ловкости. Она проверяет твою веру. Вера – это не дар, её не дают и не отбирают. Она есть у всех, но не все могут ею воспользоваться. Если ты не веришь в свои шаги, если не понимаешь, куда идёшь и зачем, твой путь закончится. Ты упадёшь, как сухая ветка, освобождая место той, что станет продолжением жизни.

Инай шагнул ближе к краю пропасти, чувствуя, как ноги стали тяжёлыми, словно налились свинцом. Душа его кричала в отчаянии, умоляя сбежать, укрыться в тишине леса, где не было ни ветра, ни взгляда бездны. С каждым шагом обрыв становился всё реальнее, всё глубже. Инай почувствовал, как ветер хлестнул его по лицу, заставив отшатнуться. Глядя вниз, он увидел, как острые камни внизу блестели в лучах луны, их холодное сияние обещало мгновенную гибель. Ветер рвал одежду, унося с собой его рваное дыхание, а в груди всё дрожало, будто весь мир готовился рухнуть вместе с ним. Он вспомнил, как однажды в детстве, забравшись на старое дерево, осмелился глянуть вниз. Всё вокруг, казалось, замерло, только слабый трепет листвы нарушал тишину. И в этот момент дрожь охватила всё его тело – та дрожь, которая не имеет слов, не рождается в голове, а исходит из самой сути существа, из того места, где заложен страх потерять жизнь. Это были не мысли, не размышления. Это был крик плоти, древний и неукротимый, беззвучный, но оглушающий. В его ногах появилась странная слабость, в руках – желание схватиться за что-то твёрдое, зацепиться, удержаться, стать частью дерева, лишь бы не почувствовать себя падающим. И сердце билось не от волнения, а от чего-то древнего, животного, которое шептало внутри: «Я хочу жить!» Это было чувство, которое лишало воли, заставляло забыть о гордости, о разуме – оставалось только желание уцелеть, выжить. Но в этот раз он услышал именно внутренний голос. Глубокий и ясный, он звучал, как голос его отца. «Не смотри вниз. Думай только о том, куда хочешь прийти». Инай глубоко вдохнул, задержал дыхание, пытаясь собрать всю свою решимость, и сделал первый шаг. Камень под его ногой заскрипел, будто живой, как будто протестуя против вторжения, недовольно возмущаясь тяжестью. Но всё же устоял, не поддавшись. Он сделал ещё один шаг. Тропа под ногами будто оживала, обретая твёрдость, как только он двигался вперёд. Каждый новый шаг был подвигом, борьбой не с ветром, а с самим собой. Где-то вдалеке раскатился гром, и тучи, словно ожившие, разорвались взрывами молний. Их силуэты, тёмные и тяжёлые, медленно ползли по небосводу, напоминая громадных хищников, которые, прячась в полумраке, выслеживали добычу. Ветер внезапно усилился, налетая резкими, режущими порывами. Он хлестал по лицу Иная, пробираясь сквозь одежду, холодом сковывая его тело. Под ногами дрогнула земля, и каждый шаг давался с трудом. Он чувствовал, как её твёрдость поддаётся, как будто весь мир пытался вытолкнуть его, заставить отступить. Инай остановился. Его дыхание было частым и тяжёлым, словно воздух ускользал, не успевая наполнить лёгкие. Он смотрел прямо перед собой, не отводя взгляда от сгущающейся тьмы, которая будто манила и давила одновременно.

– Это Тёмный Вихрь, – прошептал он, едва осознавая свои слова.

Шёпот был больше для себя, чем для кого-то ещё. Его голос, казалось, растворился в ревущем ветре. Вихрь услышал. Он знал этот шёпот, этот звук, исходящий из самой глубины души, – то первобытное, что зовётся страхом. Тьма остановилась на миг, словно живое существо, настороженное новой добычей. Она изучала, принюхивалась, будто пытаясь разобрать суть своей жертвы. Но затем что-то изменилось. Вихрь почувствовал, как страх, которого он ждал, начал исчезать. Инай выпрямился, его взгляд остался спокойным и решительным. Внутри не осталось ни тени дрожи, только тихая, уверенная сила. Этого Вихрь не мог стерпеть. Разочарование и гнев наполнили пространство. Вихрь стал ещё холоднее, ещё тяжелее. Он завыл – не как простой ветер, но как сама природа, гневная и непреклонная, восстающая против тех, кто осмелился противиться её силе. Этот звук был полон злобы, раздражения, будто он не терпел отказа, как упрямый ребёнок, лишённый игрушки. Но в его силе чувствовалось и нечто большее – принцип, желание доказать свою власть. Инай чувствовал это всем своим существом. Холод проникал в его пальцы, сковывал плечи, давил на грудь. Воздух стал ледяным, как дыхание смерти. Лёгкие жадно хватали его, но казалось, что он не проникает внутрь, словно сама атмосфера стала плотной и непроницаемой стеной. Сердце стучало часто, но ровно, отзываясь ритмом на каждую новую волну напора. Вихрь усилил свою мощь, заиграл тьмой, завывая громче, пугая, поднимая пыль и камни с земли, чтобы закрыть перед Инаем путь вперёд. Это была война не тела, но воли. Инай стоял, зная, что борьба только начинается. Тьма хотела поглотить его страх, но теперь желала большего – сломить его дух. Дыхание юноши стало тяжёлым, каждая мышца тела напряжённо отвечала на угрозу, которую он ещё не видел, но уже чувствовал. С каждым шагом голос внутри него становился громче. Он не был его собственным, но и не был чужим. Он казался давно знакомым. Это был голос, который питался его страхами и сомнениями, голос, который знал самые слабые места его души.