***
Лиза два дня ещё приходила в себя, то плача, то снова принимаясь читать воспоминания Алексея Петровича. На третий день она, наконец, взяла себя в руки. Прежде всего сменила замок на двери. Потом сходила в магазин, где купила садовую лопату и компас. Соседку так и не стала ни о чём спрашивать, хотя встретилась с ней у подъезда, возвращаясь с покупками, и проболтала минут десять ни о чём. Пришлось соврать насчёт лопаты, сказав, что собралась к родителям на дачу.
На пригородной электричке Лиза добралась до Подлесного. В резиновых сапогах, голубом дождевике и с рюкзаком за плечами она почти ничем не отличалась от других дачников, которые косяком повалили на свои освободившиеся из-под снега участки. Весна выдалась ранней. Солнышко припекало, лишь время от времени заслоняемое редкими тучами, которые непременно проливались мелким дождём на землю. Длинноносые грачи деловито копались в полях, изображая из себя агрономов; последние снегири и синички уже перекочевали за городские кварталы, готовясь на всё лето вернуться в лес, утратив яркое зимнее оперение и затерявшись в листве деревьев. Чавкала грязь под ногами, слышно было, как шипит тающий на обочинах снег. Ну разве можно было не улыбаться, наблюдая всё это? И Лиза улыбалась, хотя мысли её продолжали блуждать вокруг нерадостных последних событий. Неужели воры искали книгу Алексея Петровича? Эта мысль пришла ей в голову только сегодня утром, когда слесарь в очках, стянутых на затылке резинкой, внимательно разглядывал её старый замок.
– Вскрыли, говорите?
– Вскрыли, – отвечала она.
– Тут работал либо профи, либо тот, у кого был родной ключ, – заключил слесарь.
Родной ключ имелся только у Андрея. Но Лиза видела его на кладбище в тот день, когда вторглись в её квартиру. Брат с сестрой тоже там были. Алексей Петрович писал, что дети догадывались о существовании клада, да она и сама слышала, как те ругались с отцом по поводу каких-то документов. Искали карту? Она же, дура, сама рассказала Андрею о книге. Неужели… Да нет. Теоретически он, конечно, мог на машине быстренько сгонять до Воронежа, пока она в это время тряслась в поезде. Он же наверняка в курсе всех дел, поскольку сожительствовал с дочерью Алексея Петровича. Но это всё конспирология какая-то. Это она накручивает себя, потому что не в состоянии найти никаких простых объяснений. Нужно искать самые очевидные связи, но ничего более очевидного она придумать не могла.
В таких чувствах и мыслях от вокзала до дачи Алексея Петровича Лиза добиралась почти час. В этой области дачного посёлка дома́ стояли по большей части заброшенные. Это было понятно по их худым крышам, по выбитым стёклам в окнах и по наклонившимся до самой земли заборам. Домик Алексея Петровича на их фоне смотрелся довольно прилично.
Лиза достала компас и сверилась с картой. Идти следовало в сторону леса, начинавшегося метрах в ста от дома. Здесь земля, не раздолбаная машинами, делалась твёрже, так что идти стало полегче. Ещё метров на двести пришлось углубиться в лес. Наконец нужный пункт назначения открылся перед глазами. Это была совсем небольшая полянка, поросшая низкорослым кустарником, усыпанным капельками воды, и с огромным муравейником в человеческий рост, облепившим собой ствол толстенного дуба. Недалеко от дуба Лиза увидела ту самую корягу, которую художник нарисовал отдельно. Копать нужно было прямо возле неё.
