Великий явно пытался вывести меня из себя и ему это, признаюсь, начало удаваться.
– Слушай, Саша, а что такого страшного в том, что нам хорошо, и откуда у тебя эта зависть улыбке? – не удержалась я. – Чем она тебе мешает?
– Мне – ничем! – отрезал приятель (или скорее – неприятель). – Но не забывай – ты на севере Индии, и улыбка здесь может… хотя, что это я! Поехали, покажу тебе одно место – там тебе на захочется напрягать скулы.
– Очень заманчивое предложение! Ты в рекламе, случаем, не работал? – парировала я.
– Не работал, – отсек он. – Такие места не рекламировать, а знать надо! Как можно побывать в Индии, не повидав ее изнутри?
«И все же работал», пронеслось у меня в голове: красиво поет! Знает, как разбудить интерес даже в моем утомленном практиками теле, еще недавно готовом ко сну. Теперь я выпрямилась на подушке, глотнув из чашки остывшей масалы, но все еще была уверена, что через пару минут закончу эту ненужную перепалку и, взяв под руку укутанную в уютный тибетский плед Юлю, отправлюсь в Ашрам.
Но не тут-то было! Саша уже закидывал на плечо мою сумку, а заодно и толстовку со словами:
– Это всего 20 минут, которые значительно облегчат тебе жизнь! Какая разница, проваляешься ты это время здесь, распевая мантры, или приедешь с новыми знаниями.
У меня просто не было слов, на что Саша убедительно заключил:
– И не волнуйся, Золушка, успеешь ты к закрытию ворот Ашрама. Заснешь как надо в своей постели!
Не знаю почему, но я поверила этому хаму.
И вот мы катимся на мопеде по пустынным улочкам нашей почти что ночной йогической деревни, пересекаем мост Рам Джула, проезжаем еще пару-тройку километров, минуем городскую часть Ришикеша – тихую, чумазую и совсем не туристическую – и оказываемся на его окраине. Тут не встретишь ни одного студента, путешественника или даже садху, и лишь редкие тлеющие костры напоминают о присутствии в этих местах человека. Воют собаки и жуют газеты коровы, но луна все также улыбается, словно вопреки всей этой грустной предельно неуютной обстановке.
Что ж, улыбнулась и я.
Мы проходим кучи с мусором – вернее, мусор разбросанный ветром как попало, в творческом беспорядке, переступаем через какие-то пакеты, поломанные чайники, использованные пластиковые тарелки, и оказываемся рядом с ним…
Я чуть не обняла Александра от внезапно нахлынувшей радости! Перед нами вырос могучий баньян, с миллионами длинных повисших в воздухе корней, немногим из которых когда-то все же повезло дотянуться до земли. В Индии баньян называют деревом вечной жизни, почитая как символ бессмертия и бесконечности, ведь его многочисленные корни, берут начало из ветвей, а ветви в свою очередь вырастают из укоренившихся воздушных отростков. Бесконечное торжество жизни: рождения и снова рождения! Наверное, именно поэтому индийские женщины частенько подходят к баньяну с молитвой о появлении на свет здорового потомства. В самой середине ствола, в естественном углублении оказалась прекрасная статуэтка Шивы – с трезубцем и едва тлеющей палочкой с тонким туманно-мускусным ароматом сандала.
Неужели этот заносчивый рыжеволосый парень по имени Александр Великий привез меня сюда в этот час совершить молитву? Мне все еще не верилось, что я стою не посреди расслабленного «Офиса», а здесь, среди корней этого гигантского дерева, и напротив меня восседает на бронзовой шкуре сам Шива. Но я не ошибалась. Саша подошел к баньяну, опустился на колени, закрыл глаза и очень тихо, почти что бесшумно, начал читать мантры. Это продолжалось пару минут. Затем он уступил место мне. Я повторила ритуал, спела несколько любимых мантр на санскрите, подытожив той самой, подаренной Пушкар Бабой, осмысленной «Ом Намо Шивая».
