Индийский хлопок и британский интерес. Овеществленная политика в колониальную эпоху - страница 10

Мир-казиму и навабу Ауда, в немалой степени поспособствовали укреплению позиций британцев в Бенгалии. В 1764 г. они одержали победу над объединенными силами императора и навабов в битве при Буксаре, итогом которой стало среди прочего получение в 1765 г. фирмана[29], предоставившего им право дива-ни, т. е. сбора налогов от имени императора с территорий Бенгалии, Бихара[30]. Еще несколько лет на этих землях просуществовала двойная система управления, когда часть властных функций сохранялась в руках императорского наместника – бенгальского наваба. Однако в 1772 г., в год смерти Джаноджи, эта система была упразднена, и наваб стал получать пенсию от Ост-Индской компании.

Таким образом, к середине 1760-х гг. владения британцев и нагпурского раджи сомкнулись в районе реки Суварнарекха и города Баласор. Аккумулировав функции политического администрирования с правом сбора налогов, что в добавление к коммерческим операциям стало важным источником доходов в казну, Ост-Индская компания обрела вкус к территориальным приобретениям.

Следует учитывать, что сам процесс обретения территорий в могольские времена носил своеобразный характер и был связан с передачей имперским подданным прав фискального контроля на определенных землях и одновременным присвоением ими функций политического управления, при том что формально Великий Могол сохранял верховную позицию[31]. Исследуя семантику термина сварадж (svarājya) в контексте маратхской истории XVIII в., И. П. Глушкова обратила внимание, что в отличие от более позднего значения этого слова, толкуемого как самоуправление или суверенитет, его первоначальный смысл «отражал не форму территориального суверенитета, а закрепление за имперским слугой заминдарских[32] прав и обязанностей… Экспансия маратхов – посредством обычной фитны[33], оплаченной защиты кого-либо от кого-либо или сбора налогов – вовсе не означала ни их легитимности вне „могольского суверенитета“, ни собственной фиксированной территории, ни тем более синхронной непрерывной протяженности последней. Маратхские сардары-военачальники становились временными владельцами земельных наделов-саранджамов[34] внутри суб – фискальных единиц, постепенно перехватывая в них общее администрирование. Тем самым они получали титул субедаров[35], а саранджамы, изначально предназначенные для обеспечения нужд действующей армии, разрастаясь за счет присоединения близлежащих поселений, превращались в наследственные владения» [Глушкова 2016: 205; 207]. Именно с получения Парсоджи в 1690 г. от Раджарама санада на сбор чаутха с Берара и Гондваны началось территориальное оформление Нагпурского княжества[36]. Британцы же хотя и имели иные представления о территории, сформированные десятилетиями проживания в условиях Вестфальской системы, в Индостане практиковали местные модели укрепления на земле, как было упомянуто, путем отъема у могольского наместника права сбора налогов с местного населения, сопровождавшегося демонстрацией военной силы. Также и описанный ниже спор с нагпурским раджой за Ориссу в основе своей имел разногласия по фискальным вопросам.

Именно во время правления Джаноджи между ним и первыми губернаторами Бенгалии Робертом Клайвом (1758–1760; 1765–1767) и Генри Ванситтартом (1760–1765) завязались весьма непростые отношения. По договору 1751 г. бенгальский наваб должен был выплачивать маратхам