– Да, – сказал Грыыхоруу, – она пришла ко мне.
Охранник не нашелся что ответить. Потому что видели бы вы, как выглядел Грыыхоруу! Он был дама под два метра ростом и не меньше метра в окружности талии. И все это было облачено в шелка немыслимо роскошной расцветки и в, должно быть, чудовищно тяжелые золотые цепочки, серьги, перстни и браслеты.
Тут же подскочил служащий (поди, перепрыгнул через стойку, как козлик) и торопливо и почтительно залепетал:
– Извините ради бога. – Он оттеснил охранника. – Мы не знали, что это ваша гостья. Она, видите ли, сказала, – тут он бросил на меня злой взгляд, – что пришла к мистеру…
– Я просто перепутала фамилии, – выпалила я.
– Бывает, – любезно сказал служащий, а в мою сторону заметил совсем тихо: – Хотя я бы не сказал, что имена «мистер Олимпус» и «миссис Баттерфляй» можно перепутать.
И он удалился, схватив охранника за рукав и утянув его за собой.
Сколько же платит за номер Грыыхоруу и сколько дает на чай, если они проглотили такую ложь?
– Проводить тебя в лифт? – спросил Грыыхоруу, размахивая руками и гремя золотом. (Он рассказывал, что жестикулирование – особенность землян. Я понимаю. Если бы желе начало жестикулировать, то во все стороны полетели бы кисельные капли, и скоро от желе ничего бы не осталось. Вот он и старается как можно больше походить на землянина. Хотя похож скорее на ветряную мельницу. Но зачем мне его разочаровывать, сообщая об этом?)
И вот мы едем в лифте. В котором я намекала Петеру пожелать очутиться. И где мы очутились благодаря Грыыхоруу. Или это Петер так сделал, что обстоятельства так сложились?
Петер строил сам себе рожицы в зеркало. А Грыыхоруу, явно стремясь эти зеркала разбить вдребезги неожиданно и резко взлетающими и описывающими немыслимые дуги длинными руками, говорил:
– Я шел на курсы. Актерского мастерства. Я уже два месяца туда хожу – по понедельникам и средам. И мои жесты становятся все выразительнее.
Последнюю фразу он произнес не очень уверенно, как бы ожидая одобрения.
– Да, – сказала я. – Они в самом деле очень выразительные!
Грыыхоруу улыбнулся во всю пасть и потом стал ждать, что скажу о своих намерениях я. Если, конечно, захочу. Инопланетяне крайне деликатны и никогда не задают личных вопросов. Не то что некоторые соседи – агенты – бывшие учащиеся колледжей.
– А я иду к одному… – Не «человеку» же. Врать Грыыхоруу не могу. Говорю: – В пентхаус.
Грыыхоруу кивнул раз десять – да так, что его подбородок должен был отпечатать на груди синяки. Потом сказал:
– Тогда я могу оставить тебя? Не хочу опаздывать.
– Да. Спасибо за помощь. – Я протянула руку для пожатия и сразу пожалела об этом: он стал трясти ее так, будто хотел оторвать.
Наконец он отпустил меня, остановил лифт на каком-то этаже и, как резиновый, протиснулся между дверей прежде, чем они успели открыться, – туфли задержались в щели, пока двери не разъехались, и Грыыхоруу сказал уже из коридора:
– Ходил бы босиком, но обожаю фирменные туфли.
– Понимаю, – сказала я.
Я их тоже обожаю. Но хожу в основном в кроссовках. Во-первых, удобно, особенно когда надо бегать и прыгать следом за детишками, а во-вторых… Хм, теперь уже нет «во-вторых», потому что завтра я возьму пачку денег из холодильника и пойду в самый дорогой бутик!
В роскошном широком коридоре верхнего этажа никого не было. Я подошла к номеру с золотой короной и золотой табличкой «королевский пентхаус» и громко и решительно постучала, в стиле «Я шериф и знаю, это ты ограбил поезд прошлым утром. И я намерен получить вознаграждение за твою голову и забрать золото, которое ты украл у добрых граждан и у банка».
