– Не имеют права отказаться. Контракт.
– Тоже ты составлял?
– Не подозревай меня во всех злодеяниях мира. Это очень старый закон. Ему лет пятьсот. И потом, любой бы душу продал за работу в Корпорации. Если бы знал о ее существовании.
– Возможно.
Томас сказал:
– Я сделаю все, чтобы найти Гермеса или его жену, обещаю.
– Хорошо, – я посмотрела в его глаза. А они у него такие… Синие!
Я быстро отвела взгляд. Томас и не заметил моего смущения, он зевнул и потянулся.
– Извини. Я так устал. Ты, наверное, тоже.
– Да, – сказала я, вставая. – Прилягу в спальне.
– А диван мой, – сказал он и хлопнул ладонью по сидушке. – Довольно мягкий.
– Спокойной ночи, – сказала я и зашла в спальню.
Петер тихонько посапывал, уткнувшись в подушку. Я поправила у него одеяло, умылась и устроилась спать на второй кровати.
Проснулась я аж в девять часов (набегалась вчера предостаточно) – было совсем светло, Петер еще спал.
Никаких страшных птиц ночью не было слышно. Только раз я проснулась от глухого собачьего лая и сначала подумала, что это та собачка, которую я видела на руках у седовласой дамы. Но лай был низкий и хриплый, и собак явно было много. И что показалось мне самым странным – были они где-то за окнами. Помню, перед тем, как я снова провалилась в сон, в голове пронеслась бредовая фраза: «Стаю собак называют стаей, потому что они, как стая гусей, летают…» И чего только во сне не придумаешь. Смехота. Наверное, городские дворняги пробегали мимо гостиницы.
Позевывая, я вышла в гостиную. Томас, совершенно свежий, выбритый и при галстуке – будто встал давным-давно, – сидел в кресле у журнального столика, просматривал газету и пил кофе. Он поднял голову:
– Как спалось?
– Прекрасно, – я улыбнулась.
– Присоединяйся, – он указал рукой на столик – там были чашки, кофейник, бутерброды, джем.
Я беспокойно взглянула на окна – шторы раздвинуты, и светит тусклое октябрьское солнце. Он понимающе сказал:
– Гарпии не показываются днем. При солнечном свете они слепы, как кроты.
– И когда пасмурно?
– Да…
Я села на другое кресло.
– Что пишут? – я кивнула на газеты, типа я светская девушка и завожу по утрам светские разговоры вместо того, чтобы, ворвавшись в комнату, завращать глазами и закричать: «Поехали скорее в погоню за Гермесом или за его женой!»
– Сегодня ничего интересного, – ответил он спокойно и, сложив газету, бросил ее на стол. – Позавтракаешь, и я отвезу вас к тебе домой. – И, предупреждая мои вопросы, договорил: – …А сам отправлюсь разыскивать Гермеса.
– Но если он «черт-те где», то как ты его найдешь?
– Есть место, где всегда знают, где он.
– И что это за место?
– Его работа.
– Он… – В памяти всплывало что-то, вроде бы какая-то незначительная смешная работенка, которую Гермес Олимпус назвал мне через дверь при нашем знакомстве. Ах, да! – Он сказал, что он посыльный. Обманул, наверное.
– Ты же знаешь, родители не имеют права врать при заключении договора с няней.
– Ну да, – сказала я неуверенно, потому что не помнила, кто на что там имеет право и когда.
– Он посыльный. У Зевса.
– Да? – Еще один бог майя? – А ты знаешь, где живут южноамериканские боги?
– Почему южноамериканские? – уставился он на меня.
О, черт, кажется, я ошибалась. Ну и ладно. Я что, обязана знать всех богов всех народов? Я не этот, как его… фиолог, телолог… ну, неважно.
– А что, нет?
– Греческие, – улыбнулся он.
Вот уж тем более! Где Греция и где мы! А где, кстати, эта Греция? Да нет, знаю я, что в Европе, за кого вы меня принимаете! Или ближе к Азии? А может, в самой Азии? Или на островах… Мои лихорадочные вскапывания знаний по географии прервал голос Томаса:
