– А теперь заходим внутрь, – наконец сказал Нэтч, – и я расскажу вам свой план.
– По-моему, ты говорил, что больше никаких грязных штучек, – потупившись, жалобно промолвила Джара.
– Ничего такого я никогда не говорил. Я сказал: «Давайте взглянем на «Ночную фокусировку 48», что мы сейчас и сделали. И она оказалась просто ужасной. К тому же почему ты все время твердишь про какие-то «грязные штучки»? Я не занимаюсь никакими грязными штучками. Это называется бизнесом.
(((3)))
Солнце пантерой прокралось на утренний небосвод, напомнив Джаре о том, что ей удалось продержаться еще двадцать четыре часа, не сойдя с ума, не уволившись и никого не убив. Она вспыхнула от сознания достигнутого успеха. Ей достаточно лишь продержаться одиннадцать месяцев, переходя из одного дня в следующий, опустив голову, как бывает с Нэтчем в одном из его настроений, и все будет хорошо. Вот как нужно убивать время: стиснуть зубы и терпеть.
Джара сказала своим коллегам, что хочет несколько минут побыть одна в ночной прохладе. Нэтч и Хорвил скрылись в квартире.
Оставшись на балконе, Джара наблюдала за тем, как Шенандоа встряхивается, пробуждаясь. Здания, автоматически сжавшиеся на ночь, чтобы сэкономить пространство, теперь, когда их обитатели просыпались, раздувались подобно иглобрюхим рыбам. Балкон квартиры Нэтча практически незаметно поднимался все выше и выше по мере того, как жители нижних этажей требовали себе свободного пространства. Река пешеходов устремилась из более бедных районов в мультицентры, перенося полмиллиона работников в конторы по всему земному шару, на Луне, на Марсе и в орбитальных колониях. Другой поток стекал на станции трубы, откуда стремительные поезда с огромной скоростью развозили людей по всем континентам. Немногие избранные пользовались станциями телепортации, до сих пор сверкающими чистотой и по большей части пустынными.
Джара уже много раз наблюдала одно и то же утреннее преображение в Лондоне, однако до сих пор в Шенандоа она этого никогда не видела. Она ощутила мимолетный укол зависти к тем, кто жил и работал в плавных, невысоких изгибах современного города. Этим людям никогда не приходилось тащиться на работу по стертой брусчатке или делать по трубе солидный круг, объезжая какой-нибудь полуразвалившийся монастырь, объявленный историческим объектом и получивший статус неприкосновенности. «Прекрати себя жалеть! – строго одернула себя Джара. – Если бы ты очень захотела, то смогла бы жить в Шенандоа, – и пусть даже ты смогла бы позволить себе лишь комнату в каком-нибудь старом небоскребе». Она перевела взгляд на восток, где в тумане смутно проступали сломанные башни Старого Вашингтона. Эти башни были всем, что сохранилось от всевозможных американских империй, процветавших в годы до Восстания автоматов. Одинокая железнодорожная ветка отходила от Шенандоа в ту сторону и исчезала в тумане, подобно окаменелому щупальцу какого-нибудь ископаемого животного.
«Не тяни время, – подумала Джара. – Возвращайся в дом и поскорее покончи с этим. И тогда ты сможешь вернуться домой и выспаться. Какое бы безумие ни задумал Нэтч, оно не может быть хуже того, чем ты уже занимаешься».
* * *
Она ошибалась.
– Ты хочешь, чтобы я это сделала? – взвизгнула Джара. Даже себе самой она показалась какой-то нелепой гарпией из фарса. Кислолицей, той, которая Не верит, которая Сомневается в силе нашего героя.
