– Но тревожит тебя вовсе не Гельвеция и не Бавария, – заметил Курт уверенно. – Как-то между делом ты обо всем этом говорил сейчас. Итак? Давай-ка, колись: чего ты мне еще не рассказал?
– Инквизитор, – хмыкнул Бруно с невеселой усмешкой и тяжело вздохнул, отложив ложку в пустую миску.
– Побойся Бога, сколько лет я тебя знаю? Здесь и никаких инквизиторских навыков не надобно… Так в чем дело?
– Помимо Бамберга, есть и еще новости, – не сразу ответил Бруно, помявшись. – И тоже касаются тебя. В наше ульмское отделение явилась молодая женщина, которая разыскивала инквизитора Курта Гессе… Не давись. Не в этом смысле.
– Предупреждать надо, – выговорил Курт с усилием; духовник пожал плечами:
– Я и предупредил. Ведь сказал – «новость касается тебя». Так вот; та женщина выглядела странно, вела себя и того странней, зачем ты ей нужен – говорить отказывалась…
– В чем странность?
– Платье на ней сидело, по выражению ульмского обера, «как камзол на овце», волосы обрезаны по самые плечи, и вела она себя (с его, опять же, слов) так, что «захотелось найти ее отца и поговорить с ним о порке как непременной части воспитания». Но главное не в этом. Назвалась она Крапивой, а всем, кто пытался слишком назойливо лезть к ней с расспросами о том, для чего ей понадобился инквизитор Гессе, отказывалась что-либо объяснять и тыкала в нос потрепанный пергамент с подписью этого самого инквизитора. И судя по всему – не имея при этом ни малейшего представления, что на этом пергаменте написано. А написано было…
– … что ей разрешено заниматься врачеванием на территории Германии и Империи in universum[10], – договорил Курт, – и никто не должен чинить ей препятствий, ибо ереси, малефиции или чего иного непозволительного ее деяния не содержат… Нессель[11]. Все-таки выбралась из своего лесного логова.
– А ты довольно спокоен, – заметил Бруно, и он передернул плечами:
– Почему я должен беспокоиться?
– Женщина, которая в прямом смысле вытащила тебя с того света, упертая в своей нелюбви к Инквизиции, принципиальная лесная ведьма, которую ты не видел… сколько?.. десять лет, внезапно решила-таки выбраться к людям и разыскивает тебя, путешествуя по Германии в одиночестве… Я бы умирал от любопытства и желания узнать, что происходит.
– Мне любопытно, и я хочу знать, что происходит, – подтвердил Курт, – но ведь ты мне это сейчас расскажешь.
– Не расскажу. Я сам не знаю.
– То есть, вытрясти из нее причину ее интереса ко мне ульмскому оберу не удалось? – недоверчиво уточнил Курт; духовник вздохнул с нарочитой укоризной:
– Вот в этом весь ты. Сразу «вытрясти»… В Ульме решили, что это твой агент или кто-то в таком духе; репутация у тебя соответствующая, поэтому особенно к ней никто и не цеплялся. Нессель пообещали тебя найти, приютили, отправили сюда донесение, и я распорядился перевезти ее в академию. Она здесь, в одной из дальних келий у лазарета, от греха подальше, вот уж третий день.
– И ты ничего не сумел от нее добиться?
– Я не слишком и стремился; ты вскоре должен был вернуться, посему я предпочел не давить на девчонку, разумно рассудив, что вскоре она все равно расскажет о своем деле тебе, а ты – мне. К слову, должен отметить, что вкус у тебя есть: ведьмочек ты находишь себе далеко не самых безобразных… Идем, провожу; не знаю, как ты, а я и впрямь извелся за эти дни, гадая, что стряслось.
– Я их не нахожу, – буркнул Курт, вставая, – это они ко мне липнут… Так стало быть, все-таки что-то стряслось?
