Слуги повторяют манеры господ, следуя их обычаям, даже когда никто не видит. Таков был мой родной городишко Рэтбоун на востоке империи, таковы и другие сотни ничем не примечательных городков, названия которых не всегда нанесены на официальную карту, продаваемую в каждом местном магазине.
Я дала клятву, что больше никогда не вернусь сюда. И вот теперь я ходила по его улицам, неузнанная, ничего не узнающая. Как слепая.
И главное — не помнила, зачем я здесь. И не находила выхода.
— Иди прочь! — шептались за моей спиной. — Отродье дьявола! Дитя смесового греха несёт лишь скверну в этот мир!
— Не желаете букетик, госпожа? Цветы для дамы.
И пряный запах фиалок, от которого першило в горле. Ещё немного, и я снова потеряю сознание.
Мою руку обожгло, как в последний миг, который я запомнила. И лицо убитой, превращённой в высушенную старуху, улыбалось мне беззубым ртом.
Я посмотрела на руки и увидела, что держу в руках камень. Гладкий, как яйцо, без единой зазубрины, красный с прожилками белого, почти оранжевый, он был раскалён, словно кусочек солнца. В Ретбоун солнце появляется на небе летом и весной, здесь нет такого плотного тумана, которым славится столица.
И всё же такие камни в провинции -- редкость.
— Госпожа Виндикта, идите за мной!
Голос был мужским. Грубым, незнакомым, но, услышав его, я крепче сжала камень и оглянулась в поисках того, кто меня окликнул. Вокруг были всё те же равнодушные лица, опускающие глаза каждый раз, когда я пыталась обратиться к ним. Они обтекали меня как река камень, и не давали ступить и шагу в сторону.
И повсюду был удушливый запах фиалок.
— Госпожа Виндикта, скорее!
Была ни была! Я ринулась поперёк толпы, расталкивая тех, кто тут же исчезал и появлялся снова, преграждая путь.
— Камень! — голос мужчины удалялся.
Я сжала его ещё крепче, а потом, повинуясь инстинктам, бросила в толпу. Сработало как дымовая шашка, а когда дым рассеялся, я стояла на улице одна. На противоположной стороне махал рукой крепкий бородач, похожий на лесного человека из детских сказок:
— Скорее!
Я более не сомневалась. Он схватил меня за руку и потащил незнакомыми улицами, которые всё сужались, грозя раздавить нас между одинаковыми домами. Запах фиалок шёл по пятам, он превратился в гончего пса, загоняющего зайца, и мой спаситель побежал ещё быстрее. Упаду, непременно упаду.
Не упала. Запах псины ударил в нос, перебив цветочный аромат, я бежала, держась за тонкий поводок, а впереди вместо спасителя бежал огромный лохматый волк.
Испугаться такой метаморфозе я не успела. Остановиться бы, перевести дух, но ноги не слушались, я всё бежала, пока не ударилась лицом о стену густого тумана, выросшую из-под земли, стоило подумать, что между этими домами мне уже не пройти.
— Госпожа, не бойтесь, — голос был знакомым. Я открыла глаза и поняла, что лежу на кровати и смотрю в ничем не примечательный потолок. Смотрю и не хочу перевести взгляд на говорившего.
Не хочется думать, вникать в суть неминуемо грядущего серьёзного разговора. Я устала. Не хочу вспоминать, думать, как и что. А главное — прикидывать, что делать дальше.
— Госпожа, вам надо спешить.
— Кто вы?
Я присела на убранной постели, отметив, что комната небогата, но обставлена под нужды человека, не желающего терять время ни на что, кроме работы. Письменный стол гладкий, покрыт зелёным сукном, по правую руку.
стандартная чернильница с гусиным пером и стопка чистых листов.
