Ни солоно хлебавши, я вернулся домой и решил затопить. В поленнице было пусто. Поискал возле печи – дров не набралось и на топку.
«Здесь одному не выжить», – расстроился я и снова поплелся к соседке.
– Спасибо, – сказал я Анне Павловне, возвращая лопату. Потом кивнул на ведро:
– Не знаете, где воды взять?
– Нету, – отрезала она и продала мне пятилитровую канистру с водой.
– А дрова? – спросил я и тут же получил счет за три охапки.
– Деньгами тока, – загадочно сказала она, словно извиняясь. – Пива нету.
«Причем тут пиво?» Но, избегая ненужных подробностей, вслух сказал:
– Конечно, – и достал кошелек.
Я не умел обеспечить себя водой, едой, дровами. В собственный дом не смог попасть без соседской лопаты. Мое благополучие в деревне зависело от окружающих людей, их отношения и помощи. Радуясь, что взял в дорогу приличную сумму, я и не подозревал, что скоро никаких денег не хватит, чтобы решить мои проблемы.
Прижав к животу ламповый телевизор, на пороге стоял Павел Никифорович.
– Это ее, бабки твоей, – сказал он, – схоронил у себя.
Конечно, телевизор был моей первой необходимостью. Я даже рассердился: нет, чтобы дров принести.
– Сыро тут, протопить бы, – сказал Павел Никифорович, читая мои мысли.
Я кивнул.
– И печь замазать. Смотри, трещина какая.
Он ткнул пальцем в тонкую царапину на глине.
– Следов дыма нет, но замазать надо.
Павел Никифорович оглянулся на меня, но я молчал. С такой печью можно много лет прожить, а я здесь временно.
– Пошли, – слабо вздохнул он, – Еще плиту отнесть. Вот тут стояла. И баллон с газом. Да два маленьких. У себя держал. А раз ты тут, – Павел Никифорович посмотрел на меня, но я опять ничего не ответил. Не говорить же старику, чтобы нес телевизор обратно.
Павел Никифорович оказался сильнее, чем я думал. Вдвоем мы перенесли даже неработающий холодильник «Морозко». Впрочем, проблем с хранением продуктов я тогда не обнаружил: бутерброды отдал собакам, яйца съел сам.
В ту первую ночь в деревне Шахматная я лежал в темноте и не мог заснуть, мучаясь пустым желудком. Старался обмануть организм: представлял, как отправляю в рот большой кусок среднепрожаренного стейка. Пережевываю и глотаю. Воображал, как он проходит по пищеводу, заполняет желудок.
Крысы за стеной шумели. Перепуганные моим появлением, на глаза они не показывались. Но, как и я, мучились голодом. Они не могли насытиться воображаемым мясом.
Впрочем, и я не мог. Наоборот, был голоднее, чем до начала представления. К тому же испугался, что организм сыграет злую шутку. Когда я отправлю кусок настоящего стейка в рот, прожую, проглочу, сытости не почувствую. Вдруг, что бы я отныне не съел, всегда буду голоден?!
Я подумал о двух собаках на дороге. С сожалением вспомнил, как от них улепетывал. Мне не хотелось чувствовать стыд и слабость, не хотелось убегать от проблем. «А что если остаться в деревне, несмотря ни на что?»
Эта мысль меня позабавила. Я не догадывался, к каким последствиям для деревни и ее жителей она приведет.
