Простая вещь – значок «Ворошиловский стрелок». До войны десятки тысяч юношей и девушек с гордостью носили его на своей одежде. Думаете, чтобы его получить, было достаточно выбить из винтовки нужное количество очков? Ничего подобного! Это получился бы не ворошиловский стрелок, а заводской сторож. В лучшем случае – снайпер. Винтовка в этом деле была последняя вещь. Прежде чем тебя допустят до контрольных стрельб, ты должен сдать кросс, причем как бегом, так и на лыжах, выполнить гимнастические упражнения на спортивных снарядах, прыгнуть несколько раз с парашютной вышки и только потом можешь отправляться в тир.
Еще немного «рихтануть» такого стрелка, добавить ему спецподготовки, обучить минно-взрывному делу, и пожалуйста – готовый диверсант.
Поэтому и гордились молодые люди теми значками, и девушки охотнее принимали ухаживания от таких кавалеров. Это были будущие рекруты воздушнодесантных войск. Но кто ими будет командовать? В спешном порядке училища готовили командиров по сокращенной программе, и все равно нехватка командных кадров ощущалась весьма остро. Слишком стремительно росла и крепла Красная армия. Слишком много командиров замели в тридцать седьмом. Половину можно было бы и оставить.
Со связью ситуация была вообще пиковая. Не хватало не только специалистов, но и самих средств связи. Толковые связисты были на вес золота.
Из штаба дивизии, в которую для дальнейшего прохождения службы был направлен лейтенант Осипов, его отфутболили еще ниже – в Н-ский стрелковый полк, располагавшийся у самой границы с Финляндией. Начальник строевой части болел «после вчерашнего», поэтому в документы особо не вникал, разглядев только звание – лейтенант. Командир полка назначил Кольку на должность командира взвода связи.
Начальником связи полка был старлей, почти Колькин ровесник, закончивший два года назад пехотное училище и до того командовавший стрелковым взводом. Понятно, что в радиостанциях он разбирался слабо. Да чего темнить, начальник связи полка старший лейтенант Синицин мог самостоятельно только ручку у репродуктора крутить. Все остальное радиохозяйство было для него темным лесом. Однако он оказался славным парнем, к тому же соседом Кольки по командирскому общежитию. Хотя это слово здесь звучало слишком гордо. Обыкновенный барак, такой же, в каких жили солдаты, разделили фанерными перегородками на несколько боксов, поставили двух дневальных и назвали командирским общежитием. Ну не в казарме же с рядовыми командирам спать.
От роду наблюдательный Колька отметил, что все командиры его полка – молодые. На досуге, за бутылкой белоголовой, он поделился своими наблюдениями с Синициным, и тот рассказал, что два года назад, когда сам Синицин только выпустился из училища, командир полка был другой. И начальник штаба – тоже другой. И комбаты – все до одного другие. Комиссар, правда, остался прежний.
Два года назад, на торжественном мероприятии, посвященном Дню международной солидарности трудящихся, то есть Первому мая, вернее, на последовавшей пьянке, когда все вышли из-за стола покурить, тогдашний начальник штаба брякнул что-то насчет того, что Первую Конную создавали не Буденный с Ворошиловым, а комдив Дыбенко. Все удивились, но возражать никто не стал, потому что начштаба в Красной армии был с восемнадцатого года и в этой Первой Конной воевал пулеметчиком на тачанке. А еще он добавил, что батька Махно был награжден орденом Красного Знамени за штурм Перекопа. Будто красные шли в обход, через Сиваш, а в лоб Перекоп штурмовали махновцы. В благодарность за это батьку наградили орденом, а его лихую армию прижали в бескрайней степи к морю и покосили из пулеметов. Всю. До последнего бойца.
