Совсем близко к тропе, в кустах, лежало истощенное существо с тонкими узловатыми руками и ногами, пальцы на которых заканчивались длинными кривыми когтями. На худом теле еще оставались обрывки одежды. Оно было живо, хотя его глаза уже затягивала белая пленка. Обычно такие забирались глубже в горы, но у этого, видимо, не хватило сил отползти дальше.
– Рай, что это? – прошептала Тисса, крепко сжимая мою руку.
– Возвращайся к Джейку, ладно? – сказал я ей, мягко, но настойчиво заставляя сделать несколько шагов назад. – Иди.
– Об этих зверях ты говорил? – спросила она, глядя поверх моего плеча.
– Да.
– Тисса, что там? – раздался голос ее покровителя. – Что случилось?
– Ничего, – откликнулась она. – Все в порядке.
Еще раз с отвращением оглянулась и пошла вниз.
– Что ты там увидела? – Дик в очередной раз закинул на плечо штатив.
– Какую-то дохлую тварь под кустом. – Тисса передернула плечами. – Если хочешь, иди посмотри. Но тогда, боюсь, сегодняшний ужин не полезет тебе в горло.
Тот что-то проворчал в ответ, и они направились к Джейку, увлеченно фотографирующему соседние склоны.
Почувствовав чужое присутствие, существо открыло глаза, оскалилось, протянуло ко мне когтистую лапу, и я увидел глубокую рану на его груди.
Я не знал – было оно здешним или пришло откуда-то, но был уверен в одном – оставлять его нельзя. Еще одно правило Кайлата, которое я усвоил после похода к Ю-Чой. Если нашел умирающего – добей. Иначе после смерти призрак будет преследовать последнего, кто видел его, и жестоко мстить. Не только ему, но и всем окружающим этого человека. Вот почему местные жители старались уйти как можно дальше в горы, чтобы умереть в одиночестве.
В прошлый раз я пожалел забившееся в расселину между скал создание и даже старался ему помочь, а ночью мне пришлось отбиваться от злобной твари, пытающейся разорвать на куски и меня, и всех обитателей маленького лоджа, где я остановился. Утром хозяин, забыв о вежливом отношении к иностранцам, весьма подробно объяснил мне, что думает о моем человеколюбии, а также о наличии души в моем теле, которая, по его словам, не дает мне вовремя подумать головой. Больше в этот дом меня не пускали, но я не был в обиде на кайлатца – он не хотел рисковать, не зная, не посочувствовал ли я еще кому-нибудь.
Я вытащил нож, оглянулся на спутников – те любовались окружающими склонами и не смотрели в мою сторону. Наклонился и полоснул существо по горлу. Оно захрипело, дернулось и затихло.
Вытерев лезвие о траву, я выпрямился, произнес короткую молитву на горкхали и пошел назад. Ночью о теле позаботятся соплеменники или дикие звери. Это уже не имело значения. По местной вере – внешняя оболочка была не важна, а внутреннюю сущность безымянного умирающего, какой бы злобной она ни была, я уже освободил.
Наверное, эту встречу можно было посчитать дурным предзнаменованием, но я решил пока не торопиться с выводами.
– Хороший нож, – сказал Джейк, когда я подошел ближе, и протянул руку, уверенный, что немедленно получит его. – Можно взглянуть?
– Нет, к сожалению, – ответил я вежливо, но твердо. – Это боевой кухри. Он сделан для меня. И к нему может прикасаться только хозяин. Если его возьмет другой человек, то может пострадать.
– Еще одна странная местная легенда? – растянул губы в неприятной улыбке мужчина.
– Я тоже так думал раньше, пока не увидел, как подобный клинок распорол руку любопытному, пытавшемуся дотронуться до него. Кайлатцы считают, что у этих ножей есть разум.
