- У нас так принято, что каждый берет себе столько, сколько захочется. Угощайтесь.
Пожелав друг другу приятного аппетита, мы принялись за еду. Кира ела осторожно, словно боялась, что яичница на ее тарелке исчезнет. Турген был джентльменом: развлекал Киру болтовней, ни на минуту не отвлекаясь от еды.
- Я тебе тогда покажу свой замок, я его из бумажных кирпичиков сделал. И ты не упирайся, а сразу со мной иди, замок у меня как настоящий! А потом пойдем на пруды, там крокодил живет, но он почти ручной, никого не кусает. Мы ему будем рыбу кидать, знаешь, как он ловит? Хоп! И готово!
Я смотрела на дочь, прикидывая, что делать дальше.
- Задумались? – окликнул меня Джейми. Я кивнула.
- Думаю, что Кире надо будет прилечь после еды, - ответила я. – Она очень устала.
- Согласен, девочке надо отдохнуть. Тогда все пойдет на лад. Слышишь, сыч? Не наседай со своими замками и крокодилами, - приказал Джейми. Он сидел рядом со мной, и я чувствовала запах его одеколона – тонкий травяной аромат. Неужели нам с Кирой в самом деле так повезло? – Ну а вы?
Я вдруг вспомнила своего бывшего мужа. Наверно, он обрадуется, когда узнает, что мы пропали без вести. Тогда ему больше не придется бегать от алиментов – будет жить спокойно, еще и представляться страдающим отцом, который потерял ребенка из-за стервы бывшей жены. Почему-то Джейми, который, кажется, до сих пор чувствовал себя неловко, казался мне совсем другим. Рядом с ним мне было очень спокойно. Надежно.
- Вы сможете вернуть нас в наш мир? – спросила я. Джейми неопределенно пожал плечами.
- Не знаю, - ответил он. – И не хочу внушать вам напрасные надежды. Конечно, я поищу способ, но… - он посмотрел на меня с искренним сочувствием. – Но я не даю гарантий.
Кира замерла за столом. Турген, который рассказывал ей про своего ежа, тоже перестал болтать ногами.
- Понимаю, - вздохнула я. – Тогда я хотела бы быть вам полезной.
Мама говорила, что всякий гость как рыба – хорош только три дня, а потом уже начинает попахивать. А я не хотела, чтобы Джейми однажды пожалел о своей доброте.
Нам с Кирой больше не на кого опереться.
Джейми понимающе улыбнулся. Он был не слишком-то красив, если подходить к красоте со стандартными мерками. Если бы я была скульптором, то сказала бы, что его лицо можно было бы вылепить с более тонкими чертами. Чуть уменьшить нос, сделать темные брови потоньше, а рот не настолько крупным. Но в нем были сила и доброта – и они делали мага тем, на кого хотелось смотреть. Живым. Настоящим.
- А что вы умеете делать? – спросил он. – Кем вы работали в своем мире?
- Я была художницей, - ответила я. – Рисовала иллюстрации для детских книг.
Если сначала Олег восхищался моими работами и называл их чистыми и искренними, то со временем они превратились в мазню и бумагомарание. Это как раз совпало с тем, что он завел любовницу и, пытаясь внутренне оправдаться, принялся принижать меня.
Может, нам и некуда возвращаться?
- Звучит интересно, - одобрительно кивнул Джейми. – Но в Берендайне есть два живописца, они привычно воюют между собой и третьего уж точно не пустят. Особенно женщину.
Я усмехнулась, задумчиво гоняя фасолину по тарелке. «Баба не может в творчество» - так говорили и у нас.
- Значит, у меня не получится пристроиться с мольбертом где-нибудь в парке и рисовать портреты гуляющих, - вздохнула я, и Джейми ответил:
- Нет. Побьют, не посмотрят на нежный пол.
