«Инопланетяне в России». Часть 1. «Коты прилетели» - страница 5

– Хоть твои ребята полны коросты, всё ж годятся на аванпосты, – отчеркнула наманикюренным ногтем Антонина.

– Подавая сигналы в рог, будь справедлив, но строг, – ответил Серёгин.

– Во время дела сгоряча не стреляй в полкового врача.

– Курящий цигарку над камуфлетом рискует быть отпетым.

– Смотри в корень

– Бди.

– Никто не обнимет необъятного.

В переводе на нормальный язык это означало следующее.

– Надо расставить посты наблюдения по всему городу.

– Я дам такой приказ.

– Следует быть предельно осторожным.

– Мы соблюдаем все меры предосторожности.

– Это хорошо.

– БДИ (аббревиатура слов: будьте достаточно инициативны).

– Могут быть непредвиденные ситуации.

В это время беззвучно зазвонил телефон. Беззвучно для возможных сторонних наблюдателей, но не для Серёгина, так как наушник был у него в ухе, а микрофон под языком. Серёгин слегка щёлкнул пальцами по своему органу слуха и повёл глазами. Антонина правильно поняла этот жест и, откинув назад волосы, прильнула своим ухом к слуховому органу полковника. Так они в оба уха и выслушали уже упомянутый доклад агента из городского парка.

– Два голубя как два родные брата жили, а есть ли у тебя с наливкою бутыли,– указала на нужную строку Антонина

– Действуйте по плану номер два,– произнёс вслух полковник агенту.

– Если у тебя есть фонтан, заткни его, дай отдохнуть и фонтану.

Серёгин понимающе кивнул и, клацнув зубами, дал отбой.

В роли бодро бегающего по аллеям городского парка, а ранее в роли мужика на скамейке дебютировал недавно закончивший новосибирскую спецшколу ГКБ лейтенант Владимир Курочкин. Он буквально несколько месяцев назад пополнил собой доблестные ряды борцов за безопасность отечества, а потому ко всем указаниям относился серьёзно. Инициативу не проявлял, ибо помнил первую заповедь бойцов невидимого фронта: «В нашем деле хуже дурака только дурак с инициативой». И хотя Вова Курочкин дураком себя не считал, но и умным его прямо в глаза никто не называл, да и за глаза тоже. Ну а если есть хоть малейшее сомнение, то, как учили в спецшколе, его следует толковать в худшую сторону, верить лишь фактам и никаких домыслов.

Через двадцать минут после уже известного телефонного разговора к «спортсмену» подошёл «турист» с огромным рюкзаком за спиной.

– Вам финский унитаз нужен? – спросил «турист» с таким видом, как будто этот сантехнический прибор находился у него за плечами.

– Был нужен, да уже взяли.

– А, может, и я на что сгожусь?

– Может и сгодишься, если рот пошире открывать будешь.

Убедившись, что контрольные слова пароля и ответа на него произнесены правильно, «спортсмен» и «турист» обменялись горячим рукопожатием.

– Приказано подключить Бонифация, – сказал шёпотом «турист» и осторожно открыл рюкзак. Оттуда появилась сначала лохматая собачья морда, а потом выпрыгнул громадный кобель настолько беспородный, что невозможно было сразу определить, кто ближе ему по крови: то ли овчарка, то ли такса, то ли пудель. Этого замечательного и даже гениального пса звали Бонифаций.

Два года назад молодым щенком его подобрал на улице некто гражданин Пильгуев. Это гражданин был женат, содержал двух детей и частный дом с мебелью и цветным телевизором. Судьба готовила Бонифацию роль сторожевой собаки. Ан нет. Как говорится, пути Господни неисповедимы. В стране началась антиалкогольная кампания. Очереди за вином и водкой приняли устрашающие размеры. Пильгуев, любивший изредка поддать, но не выносивший часами выстаивать в раздражённых людских колоннах ради получения бутылки не очень качественного алкоголя, загрустил. Однажды ради шутки он дал понюхать Бонифацию самогону и приказал: «Ищи!». Пёс рванул ко входной двери. Пильгуев быстро сообразил, что к чему, нацепил на Бонифация ошейник с поводком, и они вместе шустро выскочили на улицу. Пёс рвался вперёд, бодро натягивая поводок, хозяин быстро скакал за ним. Через три квартала собака рванула в подъезд «хрущёвки» и остановилась на третьем этаже перед квартирой номер шесть. Пильгуев нажал кнопку звонка. Дверь открыл в меру трезвый мужчина. Он внимательно поглядел на Пильгуева, затем на Бонифация и грубо прохрипел: