Иноплеменники России в Отечественной войне 1812 г. - страница 9

Из плана Фуля следовало выделить главное, что «оборонительную войну должно вести двумя армиями, из которых одна удерживала бы неприятеля с фронта, между тем как другая действовала бы ему в фланг и тыл». А не сводить всё обсуждение только к «неудобствам дрисского лагеря». Кроме того Богданович считает, что «Неудобства Дрисскаго лагеря,… могли быть отчасти устранены, еслиб войска 1-й армии усилились, как было предположено, значительными подкреплениями и вошли в связь со 2-ю армиею. Но резервы, прибывшие в укреплённый лагерь, едва могли пополнить убыль, понесённую с начала кампании,… по предложению находившегося тогда в главной квартире, герцога Александра Виртембергского, поддержанному Барклаем, принято направление к Витебску, где Первая армия, заняв выгодную позицию, должна была соединится со Второю».[42]

Мнение военного специалиста Александра Андреевича Свечина: «Военный советчик императора Александра, жестокий теоретик Пфуль, исходя из стратегических идей Бюлова, предполагал действовать одной из этих армий на сообщения Наполеона, когда он погонится за другой. В плане Пфуля крупное значение имел укрепленный лагерь у Дриссы – тет-де-пон на Западной Двине, куда должна была отходить 1-я армия, чтобы дать возможность 2-й армии ударить на сообщения Наполеона. План имел в виду принести в жертву нашествия Наполеона только Литву и Белоруссию и сохранить коренные русские области. Однако, сообщения Наполеона на Двине растягивались только на 300 километров. При имевшемся соотношении сил, надо было дать развиться Наполеоновскому сокрушению на 800 км., от Немана к Москве, чтобы сообщения его оказались действительно в беспомощном положении. Сверх того надо было выгадать известное время, чтобы дать развиться процессу разложения в Великой армии, переживавшей крупное замешательство уже в период подхода к русским границам. Ошибка Пфуля была лишь в масштабе; в основе же идеи Бюлова являлись не глупыми «теоретическими бреднями», а заключали в себе здоровое ядро. Разделение наших сил по плану Пфуля принесло ту пользу, что явилось формальным основанием для отказа вступить в начале войны в решительный бой с Наполеоном».[43]

Так уж повелось на Руси, что ещё при Иване III, увидев «искусство иностранных мастеров в строительном деле, то стали вызывать в Россию и других мастеров и знающих людей. Приглашали людей, которые бы умели добывать руду, приступать к городам, стрелять из пушек, литейщиков, серебряников, лекарей».[44] А как только, что-нибудь случалось, то виноваты всегда были «немцы» или чухонцы. Всегда находился «козёл отпущения». «Первым для удовлетворения гнева русских военачальников на заклание отдали К. Фуля, автора скандального Дрисского проекта. Вторым по счету для генеральского жертвоприношения был подготовлен разработчик и главный исполнитель плана отступления Барклай. Не исключено, что в запасе имелись и другие кандидатуры. Например, быстро восходившая звезда Ф. О. Паулуччи. Но штабные генералы буквально «съели» титулованного итальянца в течение нескольких дней, и он просто не успел стать «козлом отпущения».[45] Так будет и в Первую мировую войну, когда таким «козлом отпущения» назначат командующего 1-й армией Ренненкампфа, а в Великую Отечественную войну, этим «козлом» стал народ целой Автономной республики России и все жители страны немецкой национальности.