Чувствуя свою вину за то, что теперь происходило, Машенька нервно комкала платочек, стоя у окна, и следила за улицей. Обернувшись на приятную музыку каминных часов, девушка отметила, как пробило одиннадцать вечера. Одетая в строгое темно-синее платье, Маша тяжко вздыхала, думая о том, что из-за ее неосмотрительности и безумного поступка вся семья оказалась в опасности. То и дело проводя пальцами по корсету, девушка невольно нащупывала небольшую выпуклость слева, чуть ниже груди, в том месте, где был вшит сапфир. На ощупь было трудно догадаться, что в лифе что-то есть.
В тяжелые, напряженные минуты ожидания Машенька думала о том, что только вечером смогла передать с посыльным записку Чемесову, и наверняка ответ от него принесут лишь утром, когда она будет уже в дороге. В своем письме молодому человеку она порывисто описала, что императрице стало известно обо всем, из-за этого Маша и ее семья вынуждены были так скоро уехать. Девушка просила Григория найти ее позже. Стоя у окна, она вспоминала события той ночи, когда призналась Григорию в тягости, когда он отдал ей опасную коробку, из-за которой все они нынче оказались под ударом. И отчего-то сейчас она отчетливо ощущала, что совершила большую ошибку. Но ведь она так хотела помочь своему любимому и оттого решилась на это душегубство.
Неожиданно двор наполнился звонким цокотом копыт, и девушка, оторвавшись от своих тягостных дум, заметила всадника, который, быстро спешившись, едва ли не взлетел по ступенькам крыльца.
– Братец! – выпалила Маша, обернувшись к родителям.
– Наконец-то! – воскликнула Анна Андреевна, вставая на ноги.
В гостиную порывисто вошел молодой человек лет двадцати пяти. Темноволосый, с усами, в простом военном мундире, грязных сапогах и с усталым лицом, он остановился на пороге и произнес:
– Добрый вечер, мои дорогие…
– Сережа! – воскликнула Анна Андреева, бросившись к сыну. – Ты совсем не торопился, мы все извелись…
– Но что стряслось, матушка? Отчего я получил ваше письмо? – спросил Сергей.
– Мы сами ничего не знаем. Мария Фёдоровна, жена цесаревича Павла, поведала нам сегодня, что готовится арест всей нашей семьи. Оттого мы должны сегодня же ночью уехать.
– Я тебе уже сказал, Аннушка, что никуда не поеду, – твердо заметил Кирилл Петрович.
– Ах, ну перестаньте, Кирилл Петрович! – всплеснула руками Анна Андреевна. – Помоги мне уговорить его, Сережа. Он не слушает. Он даже не представляет, в какой мы все опасности. И хочет оставить нас одних, без своего покровительства.
– Анна, я же сказал. Вы с детьми поезжайте, раз ты так боишься. А я завтра же поутру кинусь в ноги государыне и выясню, в чем моя вина, – заметил старший Озеров.
– Нет, это опасно, Кирилл Петрович! Ты должен ехать с нами, – не унималась Анна.
– Нет.
– Ах, как вы жестоки, Кирилл Петрович. Ведь наверняка именно из-за вас государыня прогневалась на нашу семью. Наверняка вы были непочтительны с ее новым любимцем, этим Зубовым. А теперь не хотите этого признать! – обвинительно заметила Анна Андреевна.
– Как вы смеете говорить подобное, сударыня?! – возмутился Озеров, сверкая глазами на жену. – Я верой и правдой служил Екатерине Алексеевне, и ей не в чем упрекнуть меня.
– Матушка, неужели вы считаете, что все настолько опасно? – взволнованно спросил Сергей.
– Да, сынок. Ты должен быстро собрать необходимые вещи. И в полночь мы уедем.
