Российская империя, Таганрог,
1790 год, Ноябрь, 8
Едва Маша достигла цыганского табора, она чуть сбавила быстрый шаг, решив отдышаться. Прислонившись к пыльной цветной ткани стены кибитки, девушка прикрыла глаза, ощущая, как сильно колет в боку. Около пяти часов они с цыганками провели в городе, и это было для девушки тяжким испытанием, все-таки шел уже восьмой месяц беременности.
– Нагулялась? – раздался около нее грубый, недовольный мужской голос. Маша распахнула глаза и нахмурилась. Перед ней стоял Тагар. Уже давно невысокая коренастая фигура молодого цыгана с серьгой в ухе вызывала у нее чувства брезгливости и неприязни. Несколько месяцев Тагар добивался Машиного расположения, хотя она постоянно отказывала ему в общении и просила оставить ее в покое. Но цыган, видимо, не собирался отступать и при малейшей возможности пытался с ней заговорить.
– Да, а что? – парировала Маша грубо, зная, что только неучтивостью можно отпугнуть наглого цыгана. Она попыталась обойти его, но Тагар встал у нее на пути. Хищно ухмыльнувшись, он обнажил гнилые зубы и проскрежетал:
– Как сходили в город?
Маша нахмурилась и холодно ответила:
– Довольно удачно. Лачи отнесла все деньги Баро.
– Мне нравится, что теперь ты стала одной из нас. Будешь меньше задирать нос! А была бы умной девкой, так на меня бы посмотрела. Чем я не хорош для тебя?
– Вы мне не нравитесь, Тагар, сколько раз можно повторять? – раздраженно сказала Маша.
– Что это ты мне выкаешь, как будто я господин какой? – ощетинился цыган. – Ты по-простому мне говори. Будешь со мной или нет?
– Нет, не буду! – произнесла Машенька нервно и сплюнула ему под ноги, как и подобало у цыган в знак крайнего раздражения.
Быстро обойдя молодого мужчину, девушка стремительно направилась к своей кибитке. Тагар уже хотел последовать за непокорной девушкой, но на пути возникла его сестра, Злата.
– Оставь ее, Тагар, ее судьба не ты! – недовольно заметила цыганка.
– Опять скажешь, что видишь судьбу? – огрызнулся Тагар на сестру, испепеляя ее гневным взглядом.
– Да. Я вижу, что ее судьба – высокий дворянин, вельможа, а не ты! – парировала Злата, не собираясь сходить с пути брата.
– А мне все равно. Я хочу эту девку, и я ее добуду! – прогрохотал Тагар и, грубо оттолкнув сестру, направился к кибитке цыганского барона.
– Страдать будешь, да и только, – пожала плачами Злата, смотря ему вслед.
Взобравшись в кибитку, Машенька отметила, что Шаниты нет. Устало сев на цветастое одеяло, кинутое сбоку, девушка глубоко вздохнула, положив руку на выступающий живот. В ее мыслях опять появился образ молодого красивого офицера, который когда-то обещал ей счастливое будущее. Несмотря на предательство Чемесова, Машенька до сих пор любила Григория, хотя и чувствовала неистовую обиду на него. Малыша же, живущего под сердцем, девушка уже обожала и считала, что дитя неповинно в дурных поступках своего отца.
За минувшие, тревожные и трудные для нее месяцы Маша сильно изменилась. Она стала более сдержанной, печальной, молчаливой. Словно стремительно повзрослела и вышла из того наивного юного дурмана, который присущ весьма молодым и порывистым натурам. Все драматичные события, которые уже произошли в ее жизни, преждевременная смерть родных людей, тягостные условия жизни у цыган, ежедневные мысли о туманном, тревожном будущем вместе с малышом, которого она должна была скоро родить, накладывали мрачный след на ее нежную, юную, израненную душу.
