Иностранная литература №07/2011 - страница 19

Тот факт, что я немедленно ударился в философию, лишний раз доказывает это. Не вижу в этом никакого бреда: сколько на земле существует людей, регулярно заявляющих, что двадцать веков спустя после смерти и воскресения Иисус Христос вернулся на землю, – и я имею в виду не только Достоевского. Я внятно изложил эти свои доводы во время одной из моих последних и немногочисленных бесед с человеческими существами. В данном случае я имею в виду моего соседа по лестничной клетке, возвращавшегося домой вместе со своим псом Флопом в тот момент, когда я ставил два дополнительных замка на входную дверь (причину моих действий я объясню ниже). И тот факт, что сосед полностью меня поддержал (молча: он ограничился тем, что посмотрел на меня, но я сразу понял, что он меня поддерживает), и то, что я смог вразумительно объяснить ему, что к чему, доказывает совершенную обоснованность моих доводов.

Именно в период чтения Сократа я решил, следуя примеру самого Сократа, ничего не записывать, как бы глубоки ни были мои философские открытия. Объяснения, которые я здесь даю, – единственное отступление от правила, которое я себе позволил. Тем не менее я все же записываю незначительные вещи, касающиеся моего фактического существования, но умалчиваю о моем существовании философском. Так, я доверяю бумаге второстепенное и случайное, но ни в коем случае не абсолютное и не главное, представляющее собой идеи, которые пришли мне в голову (Спинозу я тоже читал).

>Лейбниц “Монадология”. Опускаю мое новое толкование “Монадологии” Лейбница, привожу только в качестве примера и в той степени, в коей оно как-то связано с моей фактической жизнью, а точнее, с моей бывшей профессией.

Мне кажется очевидным, что определение, которое в 1714 году Лейбниц дал монаде как первичному элементу бытия (это индивидуальная точка зрения, герметичная и потенциально заключающая в себе все свои предшествующие, настоящие и будущие превращения: каждая монада, со своей собственной точки зрения, отображает бесконечность мира на множестве разных уровней от самого ясного до самого смутного, иными словами, бесконечность других точек зрения) – это определение является абсолютно точным определением телевидения, то есть пространства, в котором с разной степенью достоверности отражается весь мир. Было бы также логичным заключить, что телевидение составляет фундаментальный элемент бытия. Я говорю об этом мимоходом, не придавая этому особого значения по причинам, которые я уже изложил выше. Я не собираюсь писать исследование на эту тему (предоставим это другим). Я всего лишь сообщаю то, что сегодня всякий, наверное, уже понял: коперниковская революция, которая во мне произошла, и тот факт, что именно ко мне решил обратиться демон Сократа, то есть сама Философия, напрямую вытекает из моего исключительного на сегодняшний день положения в мире, точнее сказать, на телевидении, то есть в прямом контакте с фундаментальным элементом бытия.

Некоторые намекали, что мое исчезновение выражало якобы яростный и категорический протест против современного мира. Похоже, тот факт, что я продал сначала “вольво”, а затем свою роскошную квартиру, был понят именно в этом ключе. Совершенное заблуждение, и я еще раз, в последний, хочу это подчеркнуть. Мое новое философское призвание не имеет ничего общего с реакционным протестом против предполагаемого упадка нашей цивилизации, против общества потребления, засилья денег и глупости, против беззакония, катастрофического индивидуализма, поверхностности нашего времени, против краха системы ценностей или пагубного распространения в мире телевидения и техники вообще. Совсем наоборот: если я в качестве философа должен высказать какие-то суждения о современном обществе, то я скорее буду утверждать, что никогда еще наш мир не был так