Я слышу, как внизу хлопает дверь. Если дворецкий, которого я нанял не так давно, впустил гостя, значит, пожаловал один из участников Розариума. Через пару минут я слышу шаги за своей спиной, и узнаю их.
Итан Хемптон. Это не спонтанный визит. Не случайность. Пару лет назад Аконит вернулся в Розариум, отдав брата в частную престижную школу в Майами. Сейчас он жил на два города. Выходные проводил в Майами с братом, будни здесь.
Почему он вернулся, спросите вы?
Что самое страшное для любимого питомца?
Вы можете бить его палкой, травить голодом, оставлять на улице в трескучий мороз или под дождем, вы даже можете подарить его, но он все равно будет предан вам.
Так что же самое страшное для любимого питомца?
Когда его спускают с поводка и предлагают свободу.
Только ради упрямства Хемптон провел в своем новом доме с джакузи на берегу океана три года. Уверен, что каждый день его ломало от желания вернуться. Снова обрести цели и ощущение власти над другими людьми в момент выполнения задания. Необходимость служить в крови у всех, кого я собираю за круглым столом Розариума. Они все одиноки и потеряны без моей твердой руки.
— Я ждал тебя через час, Итан. Что побудило тебя приехать раньше? — спрашиваю я, пропуская приветствие.
— Скажи, что то, что на снимках рядом с Нейтоном Беллом во всех утренних газетах не Алисия Лестер.
Я медленно разворачиваюсь, надевая на себя свитер, ощущая тонкие цитрусовые нотки парфюма Кальмии.
— Надо чаще читать газеты, Итан, — отвечаю я будничным тоном, равнодушно скользнув взглядом по бледному лицу Хемптона. — Бэллы не любят, когда их имя фигурирует в СМИ, но, по-моему, это была не первая публикация, где кандидат на пост мэра позировал с женой.
— И ты хочешь сказать, что женой Нейтона Бэлла является Лиса — простое совпадение?
— А ты как думаешь? — спокойно спрашиваю я.
— Ты сказал, что отпустил ее, — резко отвечает мне Итан.
— Тебя я тоже отпустил, — сухо напомнил я, засовывая руки в карманы джинсов и опираясь спиной на ограждение. — Меня все время удивляет твое негодование, когда происходят события, на которые ты мог бы повлиять, но предпочел остаться в стороне.
— Что ты хочешь сказать? — скрипнув зубами, напряженно спросил Итан.
— Ты хотел свободы. Я тебе ее дал. Почему ты не нашел Алисию? Не попытался вернуть?
— После того, что ты сделал с нами?
— Вы сами это с собой сделали, не я, — бесстрастно уточняю я. — Не вини меня в вашей собственной слабости и глупости.
— Ты сейчас серьезно?
— Абсолютно, — киваю я, пожимая плечами, рассеяно глядя перед собой. — Итан, Лиса сделала свой выбор, а ты свой. Вы решили пойти разными дорогами. Почему ты винишь в этом меня?
— Ты загнал нас в угол. Ты сделал все, чтобы она меня возненавидела.
— Ненависть — чувство, поддающееся трансформации, изменению. Им можно управлять. Ты даже не попытался. Сейчас слишком поздно, Итан. Твоя истерика несколько запоздала.
— Я не верю в случайные совпадения, — тряхнул головой Хемптон, глядя на меня с нескрываемой злостью. Это так знакомо и предсказуемо. Я скучал по нашему противостоянию. Старые времена возвращаются. Мне хочется потереть ладони в предвкушении последней партии, в которой слишком много ключевых игроков. — И ты сам меня этому научил. Твое спокойствие сейчас, когда идет предвыборная гонка, подтверждает мои опасения. У тебя есть план. Ты собираешься снова ее использовать, чтобы обеспечить победу Мартину? Кто он такой? Почему ты его так упорно продвигаешь?
