Перед Ладой встал выбор: участие в сомнительном и страшном ритуале или покой и безмятежный сон дома в своей кровати. Перевес был в сторону ритуала, она чувствовала, что должна здесь быть, даже если это будет поистине жутко. Далее общение происходило так же телепатически.
– Да вы чего, разве такое возможно? Воскрешение, имею в виду.
– Ты что, историю про Христа не знаешь, как воскрес, не помнишь? – спросил мужчина в капюшоне напротив, Лада не запомнила его имя.
– Читала, конечно, но не знала, что это осуществимо, – ответила Лада.
– Возможно все, но не для всех.
– Я остаюсь и буду делать все необходимое. Какова моя роль в этом действе?
– Скоро узнаешь, а пока смотри и запоминай.
Лада не поняла, зачем ей нужно запоминать, но внимала, как могла. Ей протянули красный плащ с капюшоном, заявив, что голова обязательно должна быть покрытой.
А тем временем происходили все более странные вещи: с указательного пальца правой руки воскрешаемого сняли перстень. Украшение было великолепно. Металл представлял собой неизвестный сплав и выглядел, как звездное небо – черного цвета с горящими вкраплениями. Камень был темным, только пламя костра периодически просвечивало его насквозь, и тогда он становился бордовым. Это был красный камень, похожий на рубин, объемный, как пирамида, острием наружу. Перстень снял один из жрецов в капюшоне, доходившем до кончика носа, и отдал Ладе, чтобы она надела украшение на указательный палец своей правой руки. Когда Лада взяла в руки перстень, она тут же почувствовала дикую мощь, исходившую от него. Это было не просто украшение, а настоящий ритуальный предмет.
Дальше Косматый объяснил Ладе, что они пойдут за воскрешаемым в другую плотность. Лада должна отдать каплю своей крови, потом выпить эликсир и тогда разуплотнится до нужной субстанции. Бутылочка с зельем стояла рядом на камне, и девушка, вздохнув, одним махом его выпила. К ней сразу же подошел еще один жрец и длинной золотой иглой легонько уколол мизинец. Темная капелька крови просочилась наружу, и он ее ловко собрал в небольшой сосуд. Дальше Ладе стало странно и сонно. Горели благовония. Знание, доходившее до нее, говорило, что это опиумные смеси. Языки пламени выстраивались в разные узоры, принимая вид то греческих орнаментов, то рисунков из египетских пирамид. Жрецы перестали походить на людей и напоминали больше развеянные облака. Девушка все время пыталась посмотреть на свои ладони, но не могла увидеть, хотя держала их перед лицом. Она старалась не уснуть, пока незнакомый язык звучал в голове, язык, которого она прежде не слышала. Ладе не сказали, что будет, если она уснет, но она сама решила держаться изо всех сил. Слова в голове то звучали с придыханием, с едва различимыми звуками, то были единым потоком, переходящим с низкого на высокие тона, сопровождавшиеся вибрациями. Она сидела вокруг этого странного костра с жрецами, превратившимися в облака, пытаясь увидеть свои руки, и думала: «Когда мы уже пойдем за умершим? Что за странные слова я слышу? А может, жрецы ушли без меня и оставили вместо себя туманность?»
Вдруг картинка стала размытой, пространство начало расширяться, а потом неожиданно стягиваться. Резкость ухудшилась, даже костер стал почти блеклым и незаметным. Голосов в голове стало несколько, слова звучали отчетливее, звуки стали резкими, но по-прежнему незнакомыми. В следующий момент Ладу ослепила вспышка, голоса стихли, и она увидела те же фигуры жрецов, свои руки перед лицом и обычный костер. Человек ворочался на камне внутри этого самого костра. Лада могла с уверенностью сказать, что прошло всего минут пять, но, как оказалось, действо длилось всю ночь. Воскрешаемый продолжал ворочаться и наконец перевернулся на левый бок. Лежал так немного времени, а потом рывком сел, свесив ноги с камня. Глаза его отражали пламя костра. Мужчина был высокого роста, если не сказать гигантского. Он также был в черном плаще, волосы доходили до плеч. Черты лица были суровыми, как и его выражение лица.
