Инсептер - страница 27

Вернувшись в комнату, Леша завалился на кровать, не раздеваясь. Хотел заняться уроками, но вместо учебников вытащил из рюкзака черную книжку.

– Автор – П. Князь, – прошептал Леша.

Сегодня Чубыкин сказал, что у него, Мышкина, княжеская фамилия. Мог ли отец взять псевдоним Князь? Петр Князь. Наверное, почему нет. Леша запихнул «Альто-Фуэго» под подушку и снова лег. Всё, о чем он мог думать, – это еда. Флорентийский стейк средней прожарки. Закуска тзатзики. Сувла – шашлыки из баранины. Три вида пасты. Перед глазами плыли наполненные тарелки, а Леша брал и одно, и другое, и третье. Сначала по чуть-чуть, а потом всё сразу. «Тьфу, что я всё о жрачке да о жрачке», – Леша потряс головой. Время от времени он посматривал на циферблат своих «Тиссо»: стрелки ползли слишком медленно. Уставший и голодный, Леша пролежал без движения весь вечер.

Когда часы показали ровно десять, дверь комнаты скрипнула и открылась. На пороге стоял Никита Анохин. Физкультурную форму он успел сменить на скучную серую рубашку и брюки. Леша привстал и удивленно уставился на незваного гостя.

– А коменда сказала, у меня хороший сосед, – Никита пожал плечами и, вытащив из-под кровати чемодан, принялся разбирать вещи. – Си-ро-та. Ты, что ли, сирота, Чмышкин? Ты же у нас вроде богатый чувак, чего тогда с плебеями живешь?

Леша буравил взглядом Никитины шмотки: стопку одинаковых рубашек, черные брюки, галстуки и пиджаки. Всё аккуратное, ровно сложенное и пахнет наверняка «Ленором» или еще какой-нибудь свежестью альпийских лугов.

– Ты че ко мне примотался, я спрашиваю?! – Леша вскочил с кровати и, схватив Никиту за плечи, повалил на пол. Тот упал, но тут же поднялся. – Че примотался ко мне, тварь?

– Надо – и примотался, – Никита смахнул Лешину руку. – Отвали, Чмыш, не до тебя сейчас.

– Еще раз про Чмыша пошутишь, урою! – выкрикнул Леша и стукнул Анохина по лицу. – Нищеброд чертов!

Никита вытер ладонью струйку крови над губой, сжал кулак и дал сдачи. От точного удара в челюсть у Леши заныла кариозная «семерка». Они с Анохиным сцепились и покатились по полу, то и дело ударяясь о ножки стола и кроватей.

Никита пыхтел, пытаясь лягнуть Лешу в живот, Мышкин целился врагу в нос. Бледную Анохинскую физию хотелось раскрасить до неузнаваемости. Но в очередной раз замахнувшись, Леша промазал. Анохин ловко увернулся, отпустил хватку и запрыгнул на подоконник.

– Иди-ка сюда, – Леша поднялся.

Не отвечая, Анохин открыл окно пошире.

– Ты чего делаешь! Третий этаж!

Леша бросился к окну, но поздно. Никита Анохин шагнул в пустоту и исчез.

Секунда. Еще одна. Леша стоял, не шевелясь и разглядывая трепещущие занавески. В голове не к месту запел Макаревич: «Он любил ее, она любила летать по ночам».

Мышкин подошел к окну и осторожно выглянул. Кишки Никиты Анохина не текли по асфальту, никто не кричал «караул» и «помогите». Только фонарь, как одинокий сторож, освещал пустой школьный двор.

– Анохин! – крикнул Леша. – Анохин, ты где? Ты… в порядке?

Снизу послышался смех, заразительный и громкий. Под окнами стоял Никита Анохин. Леша выдохнул от облегчения. Живой, гадина. Стоит, лыбится… Лешины кулаки машинально сжались.

– Адьос, инсептер! – Анохин отсалютовал на прощанье.

Скрипнула школьная калитка, и Никита исчез. Леша было занес ногу над подоконником, но тут же остановился. Третий этаж.

Чертыхнувшись, Мышкин закрыл окно и упал на кровать. На часах было десять-тридцать. В животе печально булькнуло.