– Понятия об этом не имею, – упрямо повторяет Николов. – Не было у меня кражи, и все.
– Однако мы изъяли у него ваши вещи. Вот. Узнаете?
Я достаю злополучные кофточки, украденные Мушанским из «люкса», и показываю Николову. Он спокойно, хотя и с некоторой неприязнью смотрит на них и качает головой.
– Это не мои вещи.
Что ж, надо признать, что некоторая логика в избранной им линии поведения есть, хотя ни к чему хорошему она не приведет.
– Они взяты из вашего номера, – говорю я. – И есть свидетели кражи. Дежурная по этажу, горничная.
– Вполне возможно. Но я свидетелем быть не могу.
– Конечно. Вы пострадавший. Вы, так сказать, жертва.
Я с трудом сдерживаю улыбку.
– Да никакая я не жертва! – взрывается Николов. – Первый раз слышу об этой краже! И не понимаю, чего вы от меня хотите, в конце концов. Какие-то кофточки!..
– Ну хорошо, – примирительно говорю я. – Оставим пока эту кражу. Займемся другим фактом, если вы не возражаете.
– Возражаю, – буркает Николов.
– И все-таки придется заняться. Он касается вас, раз вы жили в том номере. После вашего отъезда мы нашли там листок с какими-то расчетами. Не могли бы вы нам их объяснить?
Я протягиваю ему листок. Но Николов, бросив мимолетный взгляд на него, отстраняет мою руку.
– Извините, но я ничего подобного не писал.
– Вот как? А вы все-таки возьмите и посмотрите на обратную сторону.
Николов неохотно берет листок и переворачивает его.
– Ну и что? – раздраженно спрашивает он. – Ничего здесь нет.
Я чуть-чуть наклоняю листок в его руке.
– Линии какие-то, – говорит Николов.
– Это оттиск записки, написанной на предыдущем листке, – поясняю я. – Вот увеличенная фотография ее, сделанная в косых лучах.
Я показываю ее Николову.
Он с интересом вглядывается в нее и восклицает:
– А ведь тут что-то написано!
– Именно. И наши эксперты не только ее прочли, но и установили автора. Это вы писали, Иван Харитонович.
– Я?!..
– Да, вы. Вот текст записки. Прочтите.
На лице Николова проступает беспокойство. Но по мере того, как он читает записку и улавливает ее смысл, беспокойство сменяется очевидной тревогой.
– Это не я писал, – говорит он и отодвигает от себя лежащие перед ним бумаги.
– Вы, Иван Харитонович. Вот заключение экспертов. Прочтите.
– Не желаю! – почти кричит Николов. – И грош цена вашим экспертам в таком случае!
Ну это уж слишком. Он же умный человек. В конце концов, ему можно напомнить и некоторые имена. Все, кроме Пирожкова, его упоминать не следует, это тоже ловушка для Николова, и пусть она останется в резерве. Впрочем, она, возможно, сейчас и не понадобится. В глазах у Николова нарастает страх, пальцы нервно барабанят по чемоданчику, лежащему на коленях. Да, я себе представлял его совсем другим, этого Николова, умнее и сильнее, что ли.
– Иван Харитонович, – говорю я. – Дело гораздо серьезнее, чем вы полагаете. Вот послушайте. После кражи вы внезапно и поспешно скрываетесь, заявив дежурной, что вам срочно надо вернуться в Пензу. Это был обман, в Пензу вы не поехали. В Москве вы вели себя тоже достаточно подозрительно. Об этом свидетельствует, в частности, жилец соседнего номера, с которым вы познакомились, некий Виктор, вы его помните?
– Не знаю такого! – с вызовом отвечает Николов.
– А Варю, с которой вы познакомились на трикотажной фабрике, вы тоже не знаете? Очень красивая женщина, кстати.
– Тоже не знаю!
– А она вас хорошо запомнила. Вы ей собирались подарить такой роскошный браслет. Как же так, Иван Харитонович?
