– Боже мой! – рыдал он, причем Фатима видела, как слезы буквально лились из глаз, это напомнило ей клоунов в цирке, нажимающих на цветок на воротнике и вызывающих целую струю искусственных слез. Только теперь слезы были самыми настоящими. – Мои маленькие! Да что же это такое! Нет, как же это… ну… ну что же… как так… не-еет!
Все еще не веря глазам, он ошарашено смотрел на лежащие на земле тельца, а потом протянул руку и нежно погладил мертвую кошечку, лежавшую совсем рядом с ним.
– Мадмуазель, – ласково позвал он, голос его дрожал и срывался от слез, – милая, ну что же так… ну как это получилось….
Всхлипывая, он поднялся и подошел к другому коту, крупному рыжему, снова опустился на корточки погладил его.
– Васенька, мальчик мой, – слезы градом катились по морщинистым щекам, смотреть на это и не плакать было невозможно.
– Алиса, – старик добрался до третьей кошечки белоснежной, как вершины гор, лежавшей чуть дальше, – моя красавица. Как же так вышло? Как могло так случиться?
Люди молча смотрели на плачущего старика, многие плакали сами, кто-то тихо начал шептать, что не надо было его звать, мол, убрали бы все по-тихому, да и всё, незачем ему видеть такое. Другие тихонько шептались о том, что недавно ЖЭК рассыпал яд для крыс, вот бедные кошки и пострадали, съев отравленных грызунов. Молодая женщина с грудным ребенком на руках разрыдалась сама, и муж спешно увел ее домой. Двое мужчин и пожилая женщина подошли к старику и начали его утешать, но он лишь мотал головой на все их слова и просьбы успокоиться и подняться к ним выпить чаю или чего-то покрепче.
– Игорь Николаевич, – успокаивала его женщина, сама еле сдерживая слезы, – вам нельзя волноваться, я вашей жене обещала, что присмотрю за вами, ну что же вы так убиваетесь.
– А как мне иначе! – не поднимая головы ответил старик, нежно поглаживая то одного мертвого любимца, то другого, – они ведь мне как дети! Мы же их еще с Люсей подобрали, вырастили, а теперь…
Договорить он не смог, снова обхватил голову руками и заплакал так горько и безутешно, что сердце Фатимы, обычно глухое к человеческим горестям, дрогнуло. Уж она-то знала, каково терять тех, кого любишь. Она молча стояла и смотрела на этого старика, такого высокого и нескладного, с большими руками работяги и почти лысой головой с белоснежным венчиком волос, старика, такого одинокого и такого несчастного, живущего на мизерную пенсию и умудряющегося прокормить на нее еще 15 кошек. Недавно он потерял жену, а теперь еще и своих самых близких друзей, путь они были всего лишь кошками. Она смотрела, как горько он плачет и как нежно гладит выпачканные в крови шкурки, и поняла, что и по ее щекам медленно текут тихие тяжелые слезы. Это все ребенок, подумала она, даже не пытаясь стереть их с лица, раньше я не была такой.
Не в силах больше смотреть на горе старика, Фатима повернулась и собралась уходить, Ян уже должен скоро проснуться, а ей надо было еще приготовить ему кашу, но ее окликнула соседка.
– Это ужасно, – покачала она головой, а потом кивнула на мокрое лицо Фатимы и хмыкнула, – только статуя могла бы удержаться от слез. Бедный старик, я же знаю, как он их любил. Да еще ладно бы они просто пропали, с котами такое бывает, но вот так… – она печально покачала головой.
– Яд – самый старый убийца, – кивнула в ответ Фатима, – и самый жестокий, он уж убивает без разбора и жалости.
