– А вы быстро схватываете! – восхитилась Николь.
– Спасибо, – Амадин, которой порядком надоел этот разговор, поднялась. – Простите, мне надо идти.
– Конечно, – модистка позвонила в колокольчик, вызывая служанку, чтобы проводить гостью.
– А девочка далеко пойдет, даже дальше, чем Дезире! – пробормотала мадам Эш, как только дверь закрылась. – Интересно, что по поводу ее успеха скажет де Треви?
Этого Амадин уже не услышала. Раздираемая противоречивыми мыслями, она направилась в отель. Путь пролегал через сквер, на углу которого снова стояли ее знакомые. Те самые, которые раздавали газеты. На это раз с плакатами, на которых были написаны требования дать женщинам право голоса и самим решать свою судьбу. Это было настолько созвучно мыслям в голове, что Амадин остановилась, вчитываясь в слова.
Прохожие, напротив, стремились держаться от митингующих как можно дальше, словно опасались заразиться.
– Джейн, Джейн, что эти дамы стоят здесь? – девочка в голубом наряде и белой шляпке протянула руку в сторону плакатов.
Сопровождавшая ее девушка в темном платье, бросила испуганный взгляд на плакаты и, схватив девочку за руку, поторопилась увести за собой.
– … глупости всякие… – донеслось до Амадин. Это оказалось решающим. Девушка, напротив, подошла ближе к стоявшим на углу.
– Знаете, я… – обратилась она к одной из женщин, но в этот момент зазвучал свисток, и из-за угла здания показались жандармы.
– Вам лучше отойти, мадемуазель, – торопливо произнесла одна из женщин. Амадин заметила, что пальцы, сжимавшие плакат, побелели.
– Ни шагу назад, Долорес. Помни, мы на поле битвы! – назидательно произнесла та, кто постарше. – Мадемуазель, вам лучше не вмешиваться…
Амадин послушно отошла в сторону, здраво рассудив, что в таком случае у жандармов будет меньше претензий к плакатчицам, но девушка ошиблась. Стражи правопорядка накинулись на стоящих, словно эти женщины пили кровь детей. Плакаты полетели в сторону, а самих митингующих заковали в наручники.
– Подождите, – окликнула Амадин, возмущенная не то нарочитой грубостью жандармов, не то безропотностью арестованных.
– Мадемуазель, шли бы вы мимо, – дружелюбно предложил один из стражей порядка. – такой хорошенькой девушке не стоит видеть подобное…
Амадин вспыхнула:
– Хорошенькая девушка – магистр! – прошипела она. – И я хотела бы знать, за что вы арестовали этих несчастных? Они же ничего не нарушили!
Одна из женщин умоляюще посмотрела на нее:
– Мадемуазель, пожалуйста, не вмешивайтесь.
– Вот! – жандарм, тот, что постарше, поднял толстый палец. – Вам дело говорят! А ну, пошли!
– Куда вы их ведете? – Амадин не могла принять происходящее.
– В участок. Хочешь с нами? – осклабился жандарм.
– Нет.
– Тогда отойди. Вперед!
Окруженные блюстителями порядка, женщины покорно направились в участок. Кипя от негодования, Амадин проводила их взглядом, а потом вернулась в отель.
– Скажите, а что это за женщины стояли там, на углу? – поинтересовалась она у портье.
– А, эти… – мужчина презрительно скривился. – да полоумные! Вечно то газетенку раздают, то вот с плакатами ходют, народ в смуту вводят.
– Чем же?
– Мыслями срамными. Вы, мадемуазель, барышня приличная, вам лучше с ними дела не иметь, – с этими словами портье направился к очередному гостю. Амадин задумчиво поднялась к себе в номер.
– Мадемуазель, вы вернулись? Простите, я не слышала! – Герда выглянула из комнаты.
