– Степан Алексеевич, Степан Алексеевич! – Эбби подбегает к посту охраны.
– Да, девочка. Чего тебе? – От Степана Алексеевича пахнет сигаретами.
– Там на дороге машина разбита. Полицейская. И удостоверение майора лежит.
– Сука, да что ж это такое. – Ругается он себе под нос, а после будит задремавшего рядом товарища:
– Петрович, вставай давай. У нас чп. Да вставай давай, дубина пропитая!
– Да шо, шо там стряслось?
– В штаб звони. Сволочи эти совсем оборзели.
– А хто, где, шо мне самому додумать надо, я вас прально понимаю, Степан Алексеевич?
– А что за удостоверение? – Степан Алексеевич снова поворачивается к юной Эбигейл.
– Майор полиции Рустам Бахрамов.
– Вот же сука! Даже до майора добрались, мрази! – Он бьёт могучим кулаком по деревянной стойке охраны. – Ксива у тебя?
– У меня, но я её только товарищу майору отдам.
– Ты шутишь что ли? Это играя какая-то по-твоему?
– Отдам ему только.
– Тебя родители дома не ждут?
– Ждут, но я сама должна отдать…
– Да чего ты так вцепилась-то в эту ксиву?
– Я ведь нашла сама, и должна отдать тоже сама…
– Чёрт бы это всё… Ай, хрен с тобой. – Полицейский оборачивается к напарнику. – Петрович, ты свяжись со всеми, поспрашивай, а я к Бахрамову домой, здесь недалеко, пулей метнусь.
– Девку с собой забери. – Отвечает Петрович.
– Так зачем?
– Так, а если он там сидит? Два раза бегать будешь?
– Прав ты, Петрович. – Степан Алексеевич смотрит на эту мелкую и вредную. – Пойдёшь со мной, раз такая упёртая.
Внутри Эбби играет некая радость, ведь её ждёт расследование пропажи Рустама Бахрамова. Настоящее приключение. Эбби нравится чувствовать себя важной и нужной. У неё наконец-то далеко не последняя роль.
Проживает Рустам Бахрамов в одной из тех самых кирпичных коробок, где в подъезде воняет, а лифт не работает. На третьем этаже, справа от лестницы, квартира с бордовой дверью. Звонок хрипит и, кажется, мечтает умереть, но пока ещё держится. Им открывает какая-то девочка, практически девушка (той лет шестнадцать, может быть, даже уже семнадцать), с тёмными волосами и прищуренными глазами. Выглядит она приятно. В глаза сразу же бросается её старая фиолетовая толстовка, кажется, ещё до войны купленная, импортная значит. Ещё её тонкую шею украшает бритва на верёвочке.
– Здрасьте.
– Гуля, привет. Отец дома? – Спрашивает её Степан Алексеевич.
– Нет. Он же на смену ещё утром ушёл. А чё случилось?
– С поста пропал. Вот, девчонка нашла ксиву его. Ты не переживай, найдём. Посиди вот только с этой мелкой, её одну домой отпускать щас опасно, а водить не хочу, только время потеряем.
– Отец пропал?.. Как пропал?..
– Найдём, найдём, ты посиди с этой, говорю. – Степан Алексеевич проталкивает Эбби под крыло майорской дочери. – Хорошо?
– Хорошо. – Отвечает Гуля.
– Здравия желаю. – Степан Алексеевич уходит, а дверь закрывается. Гуля смотрит на Эбби сверху вниз, словно и не знает, что с ней делать. Та пырится в ответ, так и стоят они с полминуты.
– Как тебя зовут? – Спрашивает старшая. Эбби представляется, затем слышит в ответ:
– Я Гульнара. Можешь звать меня Гулей, без разницы.
Затем Гуля тут же уходит в комнату со стеклянной белой дверью, паркет скрипит под её ногами. Буквально спустя минуту она возвращается, а в руке – чёрный прямоугольник. «Айфон» – догадывается Эбби. У её отца был телефон, но другой, а самой ей не выдали. На хороший не хватает денег, а кнопочный бесполезен. Связи нет и звонить по нему куда-либо – глупая затея. Кто-то говорил, что это бунтовщики вышки связи пожгли, а другие рассказывали, что правительство отключило, чтобы люди не могли свои действия координировать.
