Волшебники с любопытством последовали за ним.
– Что-то не верится… А она сама видела, как у них отваливаются ноги?
– Не знаю. Об этом она не рассказывала.
– Кстати, казначей частенько бродит во сне.
– В самом деле? Гм-м, а если…
Ринсвинд, если именно так звалась «оккультная тварь», вышел из здания и направился в сторону Саторской площади.
Там было полным-полно народу.
Над жаровнями торговцев каштанами и горячей картошкой заманчиво дрожало жаркое марево, воздух полнился традиционными анк-морпоркскими уличными восклицаниями[8].
«Оккультная тварь» бочком приблизилась к костлявому человеку в огромном балахоне. Тот жарил что-то на маленькой масляной горелке, укрепленной на огромном лотке, который висел у него на шее.
Предполагаемый Ринсвинд с жадностью вцепился в край подноса.
– К-картошка есть?.. Пюр-ре? – полупрорычал он.
– Картошка? Нет, дружище. Есть сосиски в тесте.
Предполагаемый Ринсвинд застыл на месте. По щекам его потоком хлынули слезы.
– Сосиска в тессссттте! – вскричал он. – Старая добрая сосиска в тес в тес в тес в тесте! Дай мне сосисссску в тесссссте!
Схватив с подноса три сосиски, он попытался разом запихнуть их себе в рот.
– О боги! – только и мог выговорить Чудакулли.
Периодически подпрыгивая, странная «оккультная тварь» потрусила прочь. С ее растрепанной бороды каскадом летели ошметки теста и квазисвиного продукта.
– Ни разу не видел, чтобы кто-нибудь съел три сосиски Себя-Режу-Без-Ножа Достабля и выглядел таким счастливым, – заметил главный философ.
– А я ни разу не видел, чтобы кто-нибудь съел три сосиски Себя-Режу и после этого так твердо держался на ногах, – сказал декан.
– А я ни разу не видел, чтобы кто-нибудь съел три сосиски Себя-Режу и не заплатил, – сказал профессор современного руносложения.
Предполагаемый Ринсвинд, обливаясь слезами счастья, нарезал круги по Саторской площади. Наконец центробежная сила вынесла его в переулок, где из теней вдруг выступил какой-то невысокий типчик и, примерившись, неуклюже врезал волшебнику по затылку.
Счастливый пожиратель Достаблевых сосисок упал на колени и, обращаясь к миру в целом, возопил:
– Ау!
– Нетнетнетнетнетнетнет!
Пока коленопреклоненная жертва стонала и охала, из-за угла появился еще один человек, на этот раз довольно пожилой, и сердито вырвал кастет из неуверенной руки подростка.
– Пожалуй, тебе стоит извиниться перед бедным господином, – произнес пожилой мужчина. – И что он теперь подумает? Ты только посмотри на него – на него ведь дунь, и он упадет. Ты хоть понимаешь, что делаешь?
– Мамблмамблмамбл, господин Боггис, – пробормотал мальчишка, глядя себе под ноги.
– И что вообще это было? А?
– Хук Сверху, мистер Боггис.
– Хук Сверху? И ты называешь это Хуком Сверху? Так вот что такое Хук Сверху! Кто бы мог подумать! Не-ет, – прошу прощения, господин, мы только на секундочку снова поставим вас на ноги, еще раз тысяча извинений, – вот что такое Хук Сверху…
– Ау! – заорала жертва, после чего, к общему удивлению, присовокупила: – Ха-ха-ха!
– А то, что сделал ты, – еще раз прошу прощения за навязчивость, господин, буквально пару секунд, – ты сделал вот что…
– Ау! Ха-ха-ха!
– Ну что, ребятки, поняли наконец? Давайте, подходите ближе.
Полдюжины мальчишек, озираясь по сторонам, выступили из глубин переулка и сгрудились вокруг господина Боггиса, незадачливого стажера и жертвы. Последняя с трудом держалась на ногах, громко пыхтела и похрюкивала – и тем не менее на лице ее было написано неземное блаженство.
